Гражданская казнь - 28

Здесь все яснее, чем в институте; видимо, было решено, что писателей надо информировать более полно. Профессора съедят, что бы им ни подали, а уж простые преподаватели факультета обойдутся и кратким пересказом, без цитат из «дела № 24», безо всяких полицейских протоколов. И ведь не ошиблись: преподаватели проглотили пересказ, профессора — сокращенную справку, а писатели смаковали подробную, с уголовными эпизодами. (Вот интересный вопрос: а если бы наоборот? Съели бы? Думаю, результат был бы такой же.)

Ну вот, и не взбунтовался мужественный Дудин, и не цитировал Блока или Пушкина образованный Орлов, и не промолчал робкий Ботвинник, и не отказался участвовать в казни правдоискатель Горышин. Все разыграно, как по нотам. Зря беспокоился Борис Андреев. Впрочем, может быть, он и не беспокоился? Это ведь я, рассказывая свою историю непосвященным, выдвинул такую — наиболее подробную — психологическую гипотезу. Но может быть, гебисты и Андреев, режиссеры спектакля, умнее, чем я предполагаю? Они знают неотразимость страха и силу, неодолимую магнетическую силу таких слов, как «...в проведении враждебной деятельности», «В ходе проверки этих данных установлено...», «допрошенная в Управлении ГБ показала», «бывший власовец, ранее судимый за предательскую деятельность», «совместная враждебная...», «клевета на советский государственный и общественный строй», «произведены обыски», «изъято большое количество указанных документов», «автор клевещет на внутреннюю и внешнюю политику КПСС», «будучи допрошенным...», «в ущерб интересам Советского Союза», «фальсификация», «политический двурушник» ... Поистине,

От слов таких

срываются гроба

Шагать четверкою

своих дубовых ножек.

Надо полагать, что хлебнувшие для отваги секретари только и слышали, что эти слова, слова, слова, в их смысл они не вдумывались. Да и зачем он им был нужен, смысл? Храбрец Дудин принужден что-то вякнуть, раз уж председатель назвал его и на него выжидательно смотрят горкомовцы и гебисты. И что же он говорит?

«Если вспомнить вступительную статью Эткинда в «Библиотеке поэта» и это письмо молодым евреям, то видно самое отвратительное — национализм, от него пол-локтя до фашизма. Этот сионизм лезет из каждой строки...»

Из каждой строки этого текста лезет тот факт, что Дудин ничего не читал, ни о чем даже не слышал и, видимо, хлебнул больше, чем было можно. Обвиняет он в национализме и потом, уточняя, в сионизме. На каком основании? На основании двух документов, названных в его, с позволения сказать, речи. Во «вступительной статье» Эткинда, то есть в статье «Стихотворный перевод в истории русской литературы», и тени сионистских идей не могло быть, даже если бы ее автор был фанатиком сионизма; обком же утверждал, будто бы автор оболгал советских поэтов, заявив, что те, в известный период «лишенные возможности выразить себя в оригинальном творчестве», переводили иностранных классиков. Ну где ж тут пол-локтя до фашизма и сионизм? Второй документ — «Письмо молодым евреям»; подробнее о нем — позднее. Сейчас только скажу: даже в справке КГБ говорится, что автор отговаривает евреев уезжать в Израиль. Разве сионисты против эмиграции евреев? Нет, сказать можно что угодно, произнести какое угодно слово, но не «сионизм». Можно Даже сказать — «антисионизм». Поначалу мне почудилось, будто Дудин намеренно нес околесицу, облегчая возможность его опровергать и вообще стремясь всему заседанию придать пародийный характер. Может быть, это в самом деле так? Может быть, Дудин открыл новую форму сопротивления путем околесицы? Увы, нет.

Дудин услышал только слово евреи, да еще, наверное, воззвание, а все остальное реконструировало его полупьяное воображение.

В стихах Дудин строит себе биографию бесстрашного солдата, преданного друга, приверженного идеям добра, справедливости и чести:

Хочу, чтоб мысль и кровь друзей моих

Вошли в суровый откровенный стих,

Чтоб он неправдою не оскорбил

Торжественную тишину могил,

Чтоб он вошел как равный в честный круг

Моих друзей.

Он неизменно мечтает —

На дно ли камнем,

Птицей ввысь ли, —

Закончив бой, бросаться в бой.

И оставаться в лучшем смысле

Самим собой, Самим собой.

Вот и остался Михаил Дудин — самим собой.

Теперь он и лауреат Государственной премии, и депутат Верховного Совета, и любимый персонаж газетных панегириков, и тамада на выпивках, только вот остался ли он поэтом? Сохранил ли суровый откровенный стих, так привлекавший его у других, дававший надежду войти в честный круг?

Нельзя не вспомнить другую эпиграмму, которая, как всякий фольклор, выражает самую суть истины:

Секретарь Союза Дудин

Сто очков любому даст:

Этот Дудин, сын Иудин,

Поцелует — и продаст.