Жизнь в Минусинске - 2

 Долго тянулись мы по степям, начавшимся от Ачинска, покуда не достигли, наконец, Минусинска. Боже, что за городишко! Маленький, серенький, он расположен на некрасивой ровной местности, орошаемой рукавом р. Енисея и его притоком -- речушкой Минусинкою. Жуть брала при мысли, что он отстоит на 500 верст от губернского города, на 300 с лишним от большого тракта и является пограничным городом с Монголией!

 Но что поделаешь? Надо было жить. "Везде есть люди", утешали мы себя известной русской поговоркой, и скоро убедились в ее правдивости.

 Я с женой и Г. П. Андреевым в самый день приезда в Минусинск нашли квартиру на Соборной площади, в доме Ивана Осиповича Крылова. За деревянный одноэтажный особняк в четыре комнаты с прихожей и кухней взяли с нас 10 рублей в месяц. И эта дешевизна была первым утешением, потому что в Минусинске ни на какие заработки расчитывать было нельзя, и вопрос о средствах являлся для ссыльных самым жгучим вопросом. Чтобы выяснить его и более к нему не возвращаться, я считаю здесь уместным привести содержание следующей своей небольшой статьи, написанной для издававшейся Л. А. Полонским прекрасной газеты "Страна", которая стала выходить в январе 1880 г., а через 3 года, в январе 1883 г., после двух предупреждений была приостановлена и больше уже издаваться не могла. Приводимая нами статья, хотя написана 30 лет тому назад, сохранила, как показательная, полную силу и до настоящего времени. Вот что писал я в ненапечатанной по цензурным условиям статье: "Некоторые газеты, за несколько времени до обнародования "Положения о полицейском надзоре, учреждаемом по распоряжению административных властей", высочайше утвержденного 12-го марта 1882 г., высказали взгляд, что это "Положение" издано с исключительной целью урегулирования отношения администрации к сосланным административным порядком и что оно предназначено, будто бы, для уничтожения произвола, царившего ранее, и вообще -- облегчения участи ссыльных. Но так ли это? Уже при поверхностном ознакомлении с "Положением" заметен, по меньшей мере, индиферентнзм к ссыльным, внимательное же чтение приводит к убеждению, что оно, это "Положение", явно направлено к ухудшению их существования, тем более, что статьи, клонящиеся в пользу ссыльных, совершенно не исполняются. Так, параграф 3-й гласит: "при учреждении надзора должна быть определена и продолжительность, но на срок не свыше пяти лет". Но кто же тогда об'яснит следующие факты: Шульгину, после трехлетнего пребывания в Сибири, назначено еще три года, т.-е. он пробудет в ссылке шесть лет; Гернету -- тоже самое; князю Кропоткину, который пробыл в Сибири уже семь лет, еще назначено пять, или всего будет 12 лет; Буриоту, находящемуся в ссылке 8 лет, срок вовсе еще не назначен, хотя § 4 "Положения" гласит: "срок надзора считается со времени об'явления подлежащему лицу об учреждении над ним надзора". Неужели же ни князю Кропоткину, ни Буриоту до "Положения" не объявлялось о надзоре?

 Чем же мотивировали их высылку в Сибирь? Partie fine? Увеселительная прогулка, окруженная некоторою таинственностью? Правда, во второй половине § 4-го прибавлено: "если по сему предмету (т.-е относительно срока) не последует от власти, уполномоченной на учреждение надзора, особого распоряжения". Но как же тогда понять категорическое требование § з-го -- "но на срок не свыше пяти лет?" Одно из двух -- или вовсе не должен быть срок, или, раз он узаконен, не место "особому распоряжению", так как последнее вносит начало произвола.

 Переходя затем к §§ 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16 и 17, мы ясно видим, что ими административная ссылка приравнивается к тюремному заключению. В самом деле, ими, между прочим, воспрещается ссыльным выходить за окраину города, потому что ни одна статья не устанавливает, где именно находится та "черта", которую не может переходить ссыльный. В то же время примечание к 32 § определенно гласит, что "за самовольную отлучку поднадзорных из мест, назначенных им для жительства, они подвергаются суду и наказанию, определенному в ст. 63 уст. о наказ., налагаем, миров, судьями, т.-е. аресту не свыше трех месяцев или штрафу не свыше 300 руб.". Но может быть и много хуже, потому что местная администрация,-- как это уже бывало,-- может выход ссыльного за черту города об'яснить .побегом", за каковой полагается ссылка в Якутскую область. § 18 почти узаконяет произвол по отношению к ссыльным, наделяя местную полицейскую власть правом "входа в квартиру поднадзорного во всякое время", т.-е. когда она, эта власть, захочет, без всякого повода. И уже имеется не мало прецедентов, что, руководствуясь названным §-ом, полиция, во-первых, лазила под кровати, забиралась в сундуки и шкатулки на том основании, что кто-то откуда-то "бежал", а во-вторых, опасаясь "разоблачений", она делала "обыски и выемки" с единственной целью узнать, "кто пишет в газеты". §§ 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27 и 28 направлены не только к полному экономическому стеснению ссыльных, но прямо, как говорится, лишают их куска хлеба. Действительно, этими §§-ми ссыльным воспрещаются всякие занятия, а умственные в особенности. Между тем, подавляющее большинство ссыльных, состоящее из интеллигенции, может жить только умственным трудом, преимущественно работой (сотрудничеством) в газетах и журналах. Но что удивительно, так это то, что § 37 грозит лишением пособия ссыльным, "уклоняющимся от занятий по лености, дурному поведению или привычке к праздности". Всякого рода работа и занятия воспрещены, а за "леность" и "праздность" -- "лишения пособия!".