В Красноярске - 12

 А вот письмо из Олекминска, Якутской области.

 "У нас в Олекминске не только музея, но и никакой библиотеки нет. Есть у нас экземпляров 120 хороших книг для серьезного чтения, получаем 2 журнала, читаем газеты... Вот и вся наша духовная пища. Ни у кого мы не бываем, да и не думаем, чтобы общество, которое здесь имеется, могло бы представить какое-либо развлечение. Вот почему я не могу сказать Вам как относится к нам общество: враждебно или нет. Да, по правде сказать, это нисколько и не интересует меня, а хотелось бы поскорее, как можно скорее выбраться отсюда. Полнейшая мертвечина. Зима чуть ли не 12 месяцев в год. Люди представляют из себя экземпляры, на которых можно с удобством проследить прогрессивную метаморфозу от четвероруких к двуруким, а отличаются от четвероруких только тем, что задние оконечности у них приспособлены так, что их удобнее назвать ногами. О самом Олекминске говорить много не приходится. Со всех сторон горы, покрытые не ахти каким лесом, в котором преобладает лиственница. В широкой долине между горами течет Лена, на левом берегу ее Олекминск, небольшой, скверный городишко с двумя стами жителей. Летом бывает ярмарка, на которой можно запастись всем необходимым на целый год. Население края якуты, народ, говорящий своим языком, с монгольским типом; живут они в юртах, которые не что иное, как очень незатейливые хижины, смазанные снаружи коров, экскрементом. Это делается для теплоты, но зато, ах, какой аромат, когда наступает лето! Якутская юрта внутри не более не менее как большая, чистая изба, в которой помимо печи всегда есть комелек, над комельком приделан железный ящик, в котором якуты сушат зерна хлеба, тут же помещается ручная мельница, на которой якут мелет муку. У якута найдутся стеариновые свечи, хотя фунт их стоит здесь 50, 60 к. У него всегда есть один, два самовара. Скитаясь по лесу, мне случалось не раз заходить к якутам и меня всегда угощали чаем, сбитыми сливками и сдобными кренделями. Вообще в Якутской об. заведено мало порядков, а потому экономическое положение якута гораздо лучше положения нашего русского, мужика. Но довольно об этом, боюсь утомить Ваше внимание. О своем житье-бытье сказать почти нечего, жизнь наша настолько бедна живыми впечатлениями, что прямо и поделиться нечем".

 Но не одни ссыльные интересовали нас. Так часто бывал у нас приезжавший на каникулы студент С-Петербургского университета, А. Н. Шепицын, который, как сказано будет ниже, из-за желания оказать мне услугу, чуть-чуть не испортил всю свою карьеру. Памятно мне и другое знакомство. Однажды в 1881 г. ко мне явился очень скромный на вид, застенчивый молодой человек. Это был Константин Гаврилович Неустроев, якут, проезжавший в Иркутск из С.-Петербурга, где окончил университет кандидатом естественных наук. Глядя на него и в голову не приходило, чтобы судьба готовила ему грозную, насильственную смерть. А между тем менее чем через 2 года после знакомства жизнь его была преждевременно прервана. Арестованный в конце 1882 г. в Иркутске, когда был уже учителем в местных женской и мужской гимназиях, Неустроев при посещении тюрьмы генерал-губернатором, Анучиным, дал последнему пощечину. Принимая во внимание невероятную скромность Неустроева, следует думать, что его поступок являлся следствием сильнейшего нервного расстройства, граничившего с невменяемостью. За это деяние военный суд приговорил Неустроева к смертной казни, и в конце 1883 г. он был расстрелян.