Подведение итогов жизни - 18

 Но я и Лева ближе соприкасались с другим движением, при посредстве семейства Дебагорий-Мокриевич, у которого на Тарасовской улице нанимали комнату. Это было выдающееся семейство из среды помещиков Каменец-Подольской губернии. Оно состояло из вдовы, Розы Петровны, и троих ее сыновей. Одного из них, служившего, кажется, в Каменец-Подольске, в банке, я не знал, с двумя же другими,-- Владимиром и Иваном Карповичами,-- был очень близок. По внешнему виду, как и по темпераментам и взглядам, они были антиподы, что не препятствовало трогательно-нежной, братской между ними любви. Голубоглазый шатен с мягкими чертами лица, с большою шевелюрою волос на голове, с окладистою бородою, Иван Карпович был поэт, пианист, страстный поклонник Европы и пессимист по отношению к России, совершенно не веривший в русскую революцию. Владимир Карпович, брюнет с ярко выраженными мужественными украинскими чертами лица, был, наоборот, революционер в широком смысле этого слова. Ради революции он оставил Киевский университет и уехал за границу. Там сблизился с Бакуниным и возвратился на родину энергичным "бунтарем". Однако, он не только никогда не был ортодоксом, но, развитой и начитанный, отличался большою терпимостью к чужим взглядам и иногда проявлял, как и брат, большой скептицизм относительно революции. В те редкие дни, когда Владимир Карпович, или, конспиративно, просто "Володька", чаще "Мишка" появлялся в нашей квартире,-- тотчас возникали между ним, его братом, мною и Левою горячие принципиальные споры. Но никогда они не сопровождались резкостями и не оканчивались охлаждением в отношениях. Много более горячности, страстности проявляла, если приходила, верная подруга Владимира -- Мария Павловна Ковалевская, конспиративно -- "Маруся". На ней нельзя не остановиться. Брюнетка, ниже среднего роста, Маруся отличалась необыкновенной подвижностью, редкою энергиею и преданностью делу революции. Она происходила из помещичьей среды, именно из рода Воронцовых, землевладельцев Екатеринославской губернии, и приходилась родной сестрой известного народника-экономиста, писавшего под псевдонимом: "В. В.". Окончив одесский институт, М. П. восемнадцатилетнею девушкою вышла замуж за Н. В. Ковалевского, о котором я выше упоминал. Ни замужество, ни семья (у нее было трое детей) не остановили М. П. от стремления к достижению тех целей, которые она считала нужными для блага народа. Забегая вперед, скажу, что, разделяя те же взгляды, что и Вл. К. Дебагорий-Мокриевич, она связала с последним свою судьбу, в 1879 г. вместе с ним судилась в Киеве за вооруженное сопротивление и была приговорена к одинаковому наказанию,-- 14 лет каторги. Но Владимир Карпович бежал с дороги на каторгу и эмигрировал в Болгарию, где жил в Софии, а бедная Мария Павловна нашла себе смерть на каторге в 1889 г. : она вместе с другими женщинами отравилась, вследствие того, что товарищ их по каторге, Надежда Константиновна Сигида, по предписанию генерал-губернатора, барона Корфа, была подвергнута телесному наказанию.

 Владимир Дебагорий-Мокриевич, как нелегальный, открыто жить с семейством не мог, но все же время от времени он, как я говорил, появлялся к нам, при соблюдении величайшей осторожности. Его в этих случаях охраняли все мы, но, главным образом мать, Роза Петровна, замечательная старуха, добрая, сердечная, самоотверженно любившая своих сыновей и всех тех, кто был с ними солидарен. Чулки Розы Петровны были переполнены секретными документами и разными "шпаргалками", которые передавал ей Владимир и все вообще нелегальные. Важные адреса, шифры, прокламации, письма,-- все это хранилось в глубине чулок и доставалось по мере надобности. Производились ли обыски, происходили ли аресты, Роза Петровна безбоязненно шла предупреждать близких лиц об этих обысках или отправлялась просить свидания, во время которого нередко передавала нужные записки, незаметно извлекая их из своего хранилища.

 Другой брат, Иван Карпович Дебагорий-Мокриевич, не принимал никакого участия в делах своего брата, хотя был в наилучших отношениях с его единомышленниками.

 Со многими из последних познакомился и я и среди них, между прочим, с красавцем, умным и энергичным студентом института путей сообщения, Валерианом Осинским, Свириденко, Волошенко, которого, за мрачный вид, прозвали "волком", Стефановичем, Дейчем, Ходько, Донецкой, Малинкою, Студзинским и др.

 У Дебагория-Мокриевича жили мы, покуда в Киев не переехала временно Татьяна Ивановна. Тогда я почти переселился на жительство к Симиренко.