Подведение итогов жизни - 5

 Лизогубы были очень богатые и знатные помещики Черниговской губернии. С раннего детства я слыхал о них, так как усадьба Лизогубов находилась в местечке Седневе, в 25-ти верстах от Чернигова, где в небольшом имении, в усадьбе над рекою Снов, до самой смерти проживала бабушка, которую я с отцом всегда посещал проездом из Новозыбкова в Чернигов и обратно.

 Старуха нередко сообщала легенды о своих именитых соседях. По ее словам, Лизогубы в далекие времена были простыми украинскими казаками, а затем сделались казацкими старшинами, получили землю не только в Черниговской, но еще Подольской и Полтавской губерниях. Затем она передавала, что, будто бы, старых Лизогубов, которые умерли, посетил в Седневской усадьбе сам Николай Павлович. После смерти старых Лизогубов остались три сына: Илья, Дмитрий и Федор Андреевичи, причем черниговское имение досталось, кажется, целиком среднему сыну, Дмитрию.

 Вот этим-то Дмитрием Андреевичем в его усадьбе и была устроена "коммуна", в существе своем носившая самый мирный, в большей степени воспитательный, чем политический характер. Последнее обстоятельство заставляет меня остановиться на "коммуне", в связи с трагичною судьбою Дмитрия Андреевича, казненного 7 августа 1879 года в Одессе в качестве террориста.

 С этою целью в свои воспоминания я должен вставить другие данные, уже почерпнутые мною из материалов более позднего времени.

 Во главе нашей "коммуны" стоял друг Лизогуба, бывший студент медико-хирургической академии, Василий Константинович Штильке. Он был воспитателем младшего брата Дмитрия Андреевича, Феди, и другого мальчика, Поля Гоф штеттера, родные которого, в лице матери, старшего брата и двух младших дочерей, также жили в "коммуне". Кроме перечисленных был еще я. Вот, кажись, и весь состав "коммуны" того краткого периода, в который мне пришлось быть в ней.

 Василий Константинович был совсем молодой юноша, лет 21--22-х. Вероятно, столько же было и старшему Гофштеттеру, Василию, или Василисе, как его прозывали, вероятно, за необыкновенно длинные волосы. Мне было лет шестнадцать, и в том же, приблизительно, возрасте были и девицы Гофштеттер. Достаточно ознакомиться с возрастами состава "коммуны", чтобы убедиться в полной безопасности ее для государственных основ.

 Худой, высокий, бледный Штильке был не только демократ в широком смысле этого слова, но и аскет, стремившийся выработать из себя деятеля, в роде Рахметова из романа Чернышевского "Что делать?", который должен вынести все лишения, как политического режима, так и свойственные жизни народа. Этого требовал он и от всех "коммунаров", включая Поля и Федю. В лице последнего Штильке видел богатейшего наследника, который, если вытравить из него помещичью наследственность, много может сделать для народа, и Василий Константинович не жалел времени и сил, чтобы "выработать" из мальчиков будущих народных деятелей. Несомненно, он действовал так с согласия Дмитрия Андреевича. Идеалом же народного деятеля был для Штильке пропагандист, ушедший в среду народную, сливавшийся с ней и всю жизнь свою положивший на благо народа, который должен сам устроить свою судьбу. Просветление народной мысли, борьба с деревенскою тьмою и невежеством, указание на истинные причины народного бедствия,-- вот та работа, которая должна вестись совершенно опрощенным и погрузившимся в народную среду пропагандистом. Таким Штильке остался и до конца своей жизни. По крайней мере, спустя более 35 лет после моего с ним знакомства, уже в 1908 г. в .Сибирском листке" (No 48, 1908 г.) я прочел следующее: "Ha-днях в Томске умер депутат от Томской губернии, член 3-й Государственной Думы, Василий Константинович Штильке".

 В лице покойного Сибирь потеряла одного из деятельнейших культурных работников. Покойный был уроженцем г. Барнаула, и делу просвещения родного города он посвятил свои годы. Заимствуем из "Сибирских вопросов" (No 3--4) краткие биографические данные о покойном.

 Образование свое В. К. начал в барнаульском горном училище, затем в начале шестидесятых годов перешел в томскую гимназию, в которой и окончил полный курс наук в 71 году.

 Затем, пробывши год преподавателем в Томском духовном училище, во главе которого стоял тогда П. И. Макушин, при котором началось преобразование этой томской школы -- бурсы,-- В. К. отправился в Петербург, где поступил в медико-хирургическую академию. Эти годы отличались особым политическим настроением, на которое реагировала лучшая часть студенчества; широкие идеи народничества не могли не захватить В. К., и любовь к народу с тех пор оставалась его руководящим лозунгом. В 1874 году мы видим его в Барнауле, в месте его рождения; он прибыл сюда человеком уже с расшатанным здоровьем, выпадающим на долю почти всякого борющегося с нуждою студента.

 В Барнауле в это время народное образование представляло следующую картину: для детей горных чиновников было горное училище, для духовенства -- духовное училище, а для всего остального населения города -- в 13--15 тыс. чел.-- была одна лишь приходская школа с 80 учащимися, в которой учили бог знает чему. Вернувшийся из столицы на родину В. К. Штильке не "пристроился" к горному "золотому" делу, а занялся частным учительством, в котором он проявил необычайную энергию и особую любовь. Но частная учительская деятельность не вполне удовлетворяла В. К. Он стал искать более широкой общественной работы. В 1884 году, по инициативе В. К. Штильке, возникает в Барнауле известное на всю Сибирь "Общество попечения о народном образовании", которое пытается распространить свою деятельность не на один город, а и на другие города и значительные села Алтайского округа, где народное образование стояло еще ниже. С этого периода и начинается та широкая общественная работа, которая выражалась благородным девизом: "Да поставит себе каждый из нас в числе первых забот -- заботу о школе". С этим девизом общество открыло свои действия.