«САНИТАФЛОТ» - 37

Так, ничего не решив, я уехал в октябре в санаторий для ученых в Ай-Тодор и Гаспру. Из Севастополя до Ялты шел морем на маленьком тральщике. Был шторм, бросало нас жестоко, всю ночь пробыл я на палубе и, по существу, в первый раз увидел героику моряка и понял как следует пословицу: «Кто на море не бывал, тот страху не знавал». Из Ялты до Ай-Тодора я с удовольствием прошел пешком. Одет я был матросом… и своим видом очень смутил ученый народ. Надо сказать, что впечатление у меня от этого народа осталось отвратительное. Настоящих ученых в санатории не было. Были больше величины, живущие отраженным светом. Но, Боже мой, сколько в них было спеси, самомнения и трусости! А ученые женщины, или жены ученых! Недаром в свое время Константин Леонтьев сбежал из Москвы «от профессорских жен».

7 октября. Крым. «Милая Анюшка! Живу я хорошо. Долго бы жить так, конечно, не прожил, но несколько недель можно и должно. Я часто думаю, как бы тебе так пожить и отдохнуть. Сложился мой день так. Встаю с солнышком. Это теперь не очень рано. К девяти по звонку иду к завтраку. Сервировка и общая обстановка приличны. Живу я в Ай-Тодоре в комнате государыни Марии Федоровны. Ящики комодов и шкафов в ней пахнут еще мускусом, запах которого, говорят, она любила. В Гаспре сохранилась комната, в которой в свое время жил и болел Лев Толстой. А весь дом и домовая церковь при нем до сих пор еще хранят мистический дух Александра Николаевича Голицына — министра духовных дел при Александре I. После завтрака идем к морю. Это не близко, и там проводим время до двух, когда обедаем. В пять пьем чай, а в восемь ужинаем. Освещения нет никакого, наступает темнота, становится холодно, грустно и скучно. Большинство ложится спать. Я не могу много спать и оттого сплю плохо. Вижу странные и тревожные сны. Первый день ученое население дома косилось на меня, ну а потом, когда я оделся "комсоставом", все стали милостивее, а особенно дамы. Напиши мне, пожалуйста, в Севастополь, в Управление флота, как Вы живете и что с Володей. Я бы на обратной дороге получил твое письмо и знал, что с Вами».

Прожил я в санатории всего 18 дней, больше не смог. Окружающие люди угнетали меня, и кроме того, меня как чеховских трех сестер тянуло в Москву, в Москву. Там ожидало мое неопределенное служебное положение, ожидал Володя, которого я наметил вернуть к отцу. И то, и другое мучило меня. Разрешилось это к концу года так: потерянным и возвращенным Володею и моей демобилизацией с военно-морской службы. Начиналась новая глава жизни, которая называлась «Петровская больница».