На фото: Лучшая группа Ветеринарного факультета в 1981 году. В нижнем ряду первая слева дочь Марина Воскресенская, последний – Алексей Седов
Четыре первых года в Саратове мы с женой и уже взрослыми детьми провели в одной из комнат студенческого общежития с общей кухней и туалетом, с душем, открывающимся по расписанию. Позже узнал, что за это время для меня было выделено три трёхкомнатные квартиры! Последняя – за счёт сноса под строительство учебного корпуса дома, в котором была прописана наша семья. В итоге счастливым обладателем государственного жилья я стал в 46 лет.
Многолетнее изучение менталитета работников различных администраций, управлений, министерств и ведомств показало полное отсутствие у чиновников заинтересованности в реализации научных разработок, повышающих производительность и результативность труда. С другой стороны, ветеринарные специалисты, работающие на скромных окладах, не желали изучать новое, брать на себя ответственность, дополнительные заботы по профилактике и лечению незаразных заболеваний. А результаты труда тех, кто всё-таки стремился чего-то добиться в профессии, в случае успеха скрывали под маркой «коллектива» или «гениальности» руководителя. В худшем же случае (и довольно часто!) виновными становились именно они, «люди с синим крестом». Эта социально-профессиональная несправедливость приводила к апатии, эмоциональным срывам, алкоголизму и разрушению личности.
Примерно такая судьба постигла энтузиастов интеграции науки в производство из ОПХ «Энгельсское», о которых я упоминал выше. Сначала нам запретили вводить коровам прозерин, потом отказались от моих безвозмездных консультаций и, в конце концов, освободили от обязанностей местных ветеринарных врачей, соавторов четырнадцати научных работ. Через несколько лет ферма стала приносить миллионные убытки, и вскоре её ликвидировали. Выбитые из жизни, не найдя себе места и применения своим талантам, инициаторы интенсификации молочного скотоводства рано ушли в мир иной…
Кто-то покоряет горные вершины, кто-то опускается на дно океана, иные прыгают с парашютом… Моя задача была – искать и находить резервы в молочном скотоводстве, востребованном во все времена, особенно в экстремальных условиях нашего Отечества. И одновременно – учить и переучивать кадры для этой отрасли. Время показало, что руководству вуза, да и области в целом, не нужны были решения моей главной задачи, мои направления в ветеринарии и в педагогике, связь науки с производством с одной стороны, и с учебным процессом – с другой. Чиновники не желали понимать, что мир не вращается вокруг них, и если они чего-то не понимают – это вовсе не значит, что непонятное должно немедленно подвергаться гонениям.
Формальным предлогом для задержки в ВАК моего звания доцента стало – внимание! – отсутствие методических разработок и публикаций по учебно-воспитательной работе в СМИ и научных изданиях. Ну, а правда жизни такова: целых три методички были подготовлены и опубликованы мною для животноводов Калининского района Саратовской области (затем эти методики я продублировал в информационных листках Саратовского ЦНТИ №№ 501-79 и 502-79). Первая – по учёту, контролю и анализу работы на пункте искусственного осеменения крупного рогатого скота; вторая была посвящена проведению занятия по ранней диагностике стельности и бесплодия в условиях фермы, третья – ректальной диагностике стельности и бесплодия при цеховой организации труда. Но тут вздыбились доморощенные вузовские чиновники: как смел 47-летний методист-производственник, исполняющий обязанности преподавателя всего-то четыре года, давать советы специалистам колхозов и совхозов?! Словом, высокий суд эти разработки «методическими» не признал.
Что же касается якобы отсутствия у меня публикаций… Да чуть ли не на каждой странице этого повествования я ссылаюсь на какую-нибудь из них!
Наша кафедра постоянно занимала лидирующее положение в межкафедральном соревновании, а мне присуждали первые места на протяжении нескольких лет. Однако в 1990 году «кафедра» не дала согласия на избрание меня преподавателем. Более трети голосов членов учёного совета было подано «против». Перспективы пробить эту стену не было никакой. И в возрасте 58 лет я подал в отставку.
Свободное копирование
