Последний мой вечер на берегу мы решили со штурманом (звали его, кстати, Иван Васильевич) провести вместе, - посидеть в ресторане и выпить за Добрый Путь и Попутный Ветер.
Я жил в «бордингаузе» - матросском общежитии, неподалеку от порта. Иван Васильевич зашел за мной, и мы отправились в город. Мы шли по просторным улицам Мурманска; по улицам, где перемешались все эпохи и стили, где рядом с тесовыми оградами и резными оконными наличниками старинных изб, соседствовали современные «блочные» постройки, высились многоквартирные дома. А над крышами их текло и клубилось белесое небо. Хотя час был уже поздний и пахло близкой осенью, - тьма еще не пришла, не настала. Еще продолжался полярный, круглосуточный день, и облака пронизывал тусклый, немеркнущий, призрачный свет. И в этом свете все окружающее - очертания зданий и лица людей - все выглядело странно, как-то безжизненно…
Внезапно, где-то рядом, послышались тихие, тягучие звуки траурного марша. Музыка приближалась, росла. И затем, из-за поворота, выползла навстречу нам похоронная процессия.
Людей было много, двигались они медленно и понуро, и в сумрачном этом потоке, плыли, колыхаясь, желтые, убранные цветами, гробы.
Я подсчитал: гробов было пять. Ого! - удивился я, - многовато… - И тут же спросил у своего спутника:
- Это что - жертвы кораблекрушения?
- Ну, мой милый, - сказал Штурман, - не строй себе иллюзий. Жертвы кораблекрушений, как правило, остаются в море.
- Но тогда в чем же дело? Эпидемия, что ли, была?
- Эпидемия? - Он усмехнулся, поджимая губы. И эта его усмешка показалась мне неуместной и странной. - Пожалуй, что так… Да, конечно. Эпидемия!
- Какая же?
- Тебе нужно точное медицинское определение? - Он покосился на меня. И потом - мигнув глазом: - Что ж, формула здесь простая: сорок градусов с минимальной закуской.
- Послушай, - сказал я, - ты не кривляйся…
- А я не кривляюсь, - возразил он, - я серьезно говорю.
И пока мы стояли, пропуская процессию, и потом, пока шли к ресторану, - он не спеша поведал мне эту историю.
Суть ее - вот в чем.
В тот самый день, когда мы прибыли в Мурманск, здесь состоялся торжественный вечер, на котором чествовались старые, уходящие на покой, лоцманы и шкипера. Пенсионеров набралось что-то около десятка. Явились все их сослуживцы и друзья. И вечер, таким образом, получился шумный, большой… Так как высокое партийное начальство пьянку, в принципе, не одобряет - столы были сервированы не для выпивки, а для чая. Все было выдержано в строгом стиле! В изобилии имелись цветы, конфеты и фрукты. И возле каждого стола помещался огромный, трехведерный самовар, доверху налитый водкой-перцовкой.
(В некоторых самоварах, впрочем, содержался армянский коньяк!) Напитки были специально подобраны по цвету. И налитые в стаканы, они внешне ничем не отличались от обычного чая.
И вот так, попивая «чаек» и закусывая конфетками, старички чрезвычайно весело провели этот вечер.
Все они, в результате, напились до столбняка. Их пришлось выносить. И половину почтенного сборища - прямым путем - понесли не на дом, а в море.
И там они, наконец, обрели заслуженный покой…
- Вот в этом самом зале все и произошло, - добавил, в заключение, штурман, когда мы вошли в ресторан. - Ну, а с самими героями этой истории мы только что встретились!
Ресторан был набит битком, исполнен гомона и суеты. Мы с трудом отыскали свободный столик. И когда уселись - Иван Васильевич сказал:
- По старым поверьям, насколько я знаю, встреча с покойником - это не к беде, а наоборот, к удаче!
- Так это - если встретишься с одним покойником, - усомнился я, - а их вон сколько было!
- Ну что ж, - отозвался он, - значит, тебя ждет или небывалая удача или уж действительно крупная неприятность… Но при всех обстоятельствах - надо выпить. За тебя! За почин! За великий путь!
- Чайку? - улыбнулся я.
- Конечно, - кивнул он, - согласно традициям! - И щелкнув пальцами, подозвал официантку.
Свободное копирование
