12 августа
Жизнь моя здесь ненормальна и тяжка, как жизнь всех во время войны. Я ненавижу эту гнусную кровавую нелепость — войну. А кругом тихие поля, где созрел хлеб и такая красивая капуста, — и леса, леса... Мы живем в одном из колхозов Рязанской области — «Козловка». Это небольшая деревня с хорошими избами, окруженными большими яблоневыми садами, но яблони стоят мертвые, почерневшие. «Мороз их побил в тридцать девятом году», — сказали мне. Колхозники прекрасно к нам относятся, и нас кормит правление, а школьники хорошо трудятся в поле и на огородах и действительно здорово выручили колхоз, ибо почти все мужчины уже ушли в армию.
Иногда к моей группе присоединяются и деревенские ребятишки, что я всегда приветствую — наперекор приказу Елизаветищи: «Не подпускать чужих (!) Заразу могут занести!» (Она рявкает, а не говорит.) Председателю правления она ежевечерне заказывает, какие продукты нужны на завтра для питания наших школьников. Говорит с ним гордо, пренебрежительно, отчеканивая: «Завтра Я (!!!) буду есть столько-то кило картофеля, яиц, молока и прочая». Я ушам своим не поверила, но, оказывается, «Я» она говорит, подразумевая всю группу! Впервые в жизни она, очевидно, почувствовала себя «начальством» и упивается возможностью «приказывать». Председатель колхоза молча слушает и иногда хитро блеснет глазом в мою сторону. Кажется, мы с ним понимаем друг друга.
Нас предупредили, что завтра взорвут старую церковь в центре деревни. Приказано взорвать все церкви — с какой-то деревенской колокольни в этой округе сигналили ночью немецкому летчику. Бедная старая церковь, как мирно она дожила до своего срока...
Мы работаем днем в поле, собственно, «мы» — это я и несколько старших, а маленькие просто радостно и деловито возятся вокруг нас. О, если бы среди них был мой Ванечка! Но какая красота кругом, глубоко русская и глубоко мирная. А фашисты рвутся все ближе. Газеты и почту привозят раз в три-четыре дня. Кое-кого из детей родители увезли «в эвакуацию». Странное, новое слово.
Неужели возможно такое невероятное счастье — уцелеть и увидеть мир опять?! И чтобы дети, и Гри, и Дмитрий, и еще, и еще — чтобы мы все дожили. И дожили не искалеченные и еще не старые?!
Ира в Ленинграде с детьми. Пишет мне спокойные, бодрые письма.
Мне сегодня вспоминался «Кильдэр» и олени, и сосны, и та тишина. Я напишу об этом когда-нибудь. Это было так далеко — на границе Канады.
Свободное копирование
