Юра родился 17 июня 1947 года в Днепропетровске. Учился в 67-й школе, вместе с детьми тогдашних обкомовских руководителей, потому что жил в одном с ними районе. При социализме привилегированных школ для детей руководителей не было, как и понятия элиты. Оно пришло вместе с понятием «демократия», как его спутник, дабы люди понимали, для кого установили новый строй — именно для элиты.
Школу Юра окончил с хорошими отметками и пошел по стопам старшего брата, который обучался на выпускном курсе нашего факультета. Таким образом, был отлично подготовлен к специальности, которую избрал.
Его мать, Ульяна Яковлевна, после окончания семилетки приехала в город из степной глубинки — из села Ровнополь, что на Донеччине. Происхождения она была самого простого, но не потому, что вышла из колхозной среды, а по причине отсутствия интереса к миру, истории, своему роду. Порой казалось, что это граничит с невежеством. То ли края там были дремучие, то ли нравы, но она настолько своеобразно воспитывала детей, что не сообщила им имя своей матери. Вряд ли сама его знала. Даже имя родной матери! Хотя Юра бывал у бабушки, проводил там летние каникулы, причем и в студенческую пору, но называл ее по примеру матери «бабушка» и тоже не поинтересовался человеческим именем. Не говоря о девичьей фамилии и прочих, прочих, прочих данных.
Из расспросов, которые я учиняла свекрови, стало известно, что ее отец был на фронтах Первой мировой войны, а по окончании оной осел на жительство в Австрии, где завел новую семью. Потом почему-то бросил ту семью и вернулся к первой жене. Итогом примирения стало рождение дочери Ульяны, моей свекрови. Умер ее отец совсем молодым от заражения крови — сам удалил себе больной зуб. Больше никаких сведений о ее родителях нет.
Еще до войны Ульяна Яковлевна, по ее словам, не подтвержденным документально, окончила некое медицинское учебное заведение, будто бы даже училище, возможно, курсы, что якобы позволяло ей работать медсестрой. Однако, как все медсестры, являющиеся военнообязанными, на фронт призвана не была, медсестрой никогда не работала, напротив — годы войны провела в Магнитогорске, в эвакуации. Есть веские основания полагать, что медицинское образование — это ее фантазии, вызванные неловкостью перед сыновьями за скромность биографии.
На самом деле в городе она устроилась прислугой в семью дальнего родственника, преподавателя медучилища. С этой семьей и эвакуировалась в тыл. А там по протекции все того же покровителя работала санитаркой в военном госпитале (вот откуда миф об образовании и специальности медсестры!).
В госпитале моя будущая свекровь познакомилась с Анастасией (Стюрой) Овсянниковой, женой одного солдата, который после тяжелой контузии был направлен на лечение именно сюда, по месту призыва на фронт. Солдатик выздоравливал трудно, вел себя буйно, непредсказуемо, агрессивно. Иногда у него мутилось сознание, и он с ножом гонялся за попадавшими на глаза людьми, принимая их за врагов. Выхаживать его стоило трудов.
Бедная Стюра разрывалась между знаменитой Магниткой, где она работала сварщицей, — пора-то была военная, работали по двенадцать часов — и заботами о муже. Случалось, что обращалась за помощью к младшей сестре Зое, работавшей на железной дороге нисколько не меньше ее, — то еду приготовить, то в госпиталь отнести, то вывести больного на прогулку. Но многим ли поможешь беде, если приходишь в госпиталь как посетитель? Конечно, приходилось обращаться с просьбами к медперсоналу. Особенно молодые женщины были благодарны заботливой и симпатичной санитарочке, старательно выполняющей их просьбы.
Как бывает только в молодости, отношение сестер к санитарке быстро переросло в доверительное, а затем и в дружбу. Стюра и Зоя, видя одиночество новой подружки, познакомили ее со своим старшим братом Семеном — инвалидом, не призванным на войну. Знакомство было недвусмысленно направлено на женитьбу брата и на то, чтобы заодно отблагодарить девушку из госпиталя — Ульяну (Олю) — за оказываемые услуги. Вскоре эта затея принесла плоды — моя будущая свекровь забеременела от ухажера и с проклятиями была изгнана из приютившего ее дома. Ей также отказали в покровительстве, и она попутно потеряла работу. Семену Ивановичу стоило больших трудов устроить ее нянечкой в эвакуированный детдом. Когда беременность подходила к естественному итогу, молодые поженились.
Помню рассказ свекрови об этом времени: «Беременность протекала тяжело, я страдала токсикозом. Еды не хватало, приходилось нажимать на манку, которой кормили сирот. Меня от нее мутило и выворачивало наизнанку возле каждого столба».
Другого отношения к медицине Ульяна Яковлевна никогда не имела. После освобождения Днепропетровска она вернулась сюда уже со своей семьей, но устраиваться на работу не спешила. Муж занимал высокое положение и получал достаточные деньги для безбедного житья. Когда же с ним случилась беда и его надолго вырвали из ее жизни, она работала транспортировщиком обувной фабрики — самой простой подсобной рабочей. Был бы у нее хоть какой-то диплом, то уж она бы воспользовалась им, тем более что в конце концов восстановила хорошие отношения с бывшим покровителем, все так же подвизающемся в медицине, и даже ходила к ним в гости, о чем помнит и Юра, мой муж. Так что в медицине работать она даже не помышляла.
Отец Юры, Семен Иванович, родился и вырос на Южном Урале, точнее, в одном из сел Кустанайской области. Родная его фамилия была Рыков. Овсянников — это фамилия отчима.
В отрочестве Семен Иванович получил травму левого колена, спустя несколько лет это привело к операции, в результате которой сустав потерял подвижность. Естественно, на фронт он призван не был, да и профессию избрал «инвалидскую» — счетовода. На момент женитьбы жил в Магнитогорске и работал бухгалтером в одном из ОРСов, где отоварились продовольственные карточки.
— На свиданиях он меня угощал подушечками, обвалянными в сахаре, такими карамельками без фантиков, вынимая их прямо из кармана, — рассказывала свекровь.
По приезде в Днепропетровск, на родину жены, работал в ОРСе Южмаша. Но потом окончил Одесский финансовый институт и по рекомендации Обкома партии был переведен на должность главного бухгалтера обувной фабрики.
Годы 1955–1965, когда мой муж учился в школе, Семен Иванович провел в заключении, как осужденный за растрату. Несмотря на вердикт суда о запрете занимать руководящие должности, связанные с материальной ответственностью, по освобождении был сразу же назначен главным бухгалтером завода металлоконструкций им. Бабушкина. Это обстоятельство наводит на мысль, что Семен Иванович сидел не свой срок, а что называется повторил судьбу Фунта, зицпредседателя из «Золотого теленка». В подтверждение этой версии мой муж рассказывает такое: когда посадили отца, в их ведомственную квартиру пытались подселить одинокого мужчину. Но отец из заключения написал на фабрику письмо с требованием убрать мужчину из квартиры одинокой женщины. В противном случае, писалось дальше, он скажет правду о деле, по которому осужден, и они поменяются местами. И подселения не произошло, семью заключенного оставили в покое.
Тем не менее до конца своих дней Семен Иванович погашал убыток, вмененный ему судом.
Свободное копирование
