Мой муж Лев Николаевич Митрохин - 16

«Писать о моих чувствах бесполезно»

Сонюшенька, милая!

Я получил твою телеграмму, прибежал на почтамт, два раза переписывал фотографировал — и тут выяснилось, что ваш великий город, где родился В. И. Ленин, — принять эту телеграмму не сможет!

Я так боялся за твое здоровье! Мне тоскливо и одиноко без тебя.

Писать о моих чувствах бесполезно.

Я очень люблю тебя. Я очень боялся за тебя и сам пока толком не пришел в себя. Вчерашний вечер и сегодняшнее утро были ужасными. Что-то будет тебе понятно из письма, которое я написал вчера ночью и отправил сегодня утром. Но там — десятая доля.

***

Сердце у меня немного успокоилось — я очень боялся за твое здоровье, не знал, что думать про себя и т. д. Но всё же пока ты не приедешь — не успокоюсь. По телефону мама сказала мне, что она тебя «попридержит». Уж ты, пожалуйста, не «попридерживайся». Мне и тоскливо, и одиноко, и вообще не по себе. Опять же — твой день рождения! Деньги я послал на имя Зинаиды Игнатьевны. Новостей нет. Всё по-прежнему. Приезжай. И небо будет в алмазах.

Целую. Лёва.

Только я немного нервный, но это потому, что нервные все вокруг.

Целую нежно. Твой Лева

Январь 1960 года

Моё ответное письмо

Лёвонька! Здесь, где точки, скрыты все нежные слова, все, которые я только знаю. Может быть, в субботу я уже приеду.

Если бы было можно, — я разговаривала бы с тобой каждый день, мне интересна каждая мелочь твоей жизни. Я много раз себе представляю нашу комнату и тебя, и  всё, что с тобой связано. А из твоих писем и — тем более — из телеграмм — понять ничего невозможно.

Эта разлука и всё, что с нею связано — изменили меня как никогда. Лёвонька! Это ты мне подарил счастье так чувствовать.

Чувствовать всё — когда каждый шаг, каждая мелочь, — делают меня другой — сильной и счастливой, ждущей. Столько красок, звуков и слов, — таких, которых никто никогда никому не говорил.

Я вся другая и не пойму, что случилось.

Я так принадлежу тебе и так отдала тебе себя — каждый день, каждое свое движение, — я умом понимаю, — что так нельзя, но это так. И теперь, после всего, что я передумала и перечувствовала, — я стала такая тихая, как сосуд с волшебной водой. Которую нельзя расплескать.