Нашествие. 1914 год - 140

Пятница, 30 октября 1914 г.

 Вместе с министром общественных работ Марселем Самба инспектировал различные военные учреждения, работающие на распределительных пунктах вокзалов в Нуази-ле-Сек и Пантен. В Нуази нас обступила толпа, проявлявшая весьма благожелательное отношение к нам. Самба приятно удивлен оказанным нам приемом. "К счастью, -- говорит он, -- взгляды народа нисколько не походят на взгляды некоторых народных представителей". Мы с интересом осматриваем в помещениях вокзала аптеку и помещения военной врачебно-санитарной части. Мы осматриваем почтовые вагоны, продовольственные [319] склады интендантства, груды припасов и консервов, отбросы и обломки, подобранные на полях сражения артиллеристами и саперами. В Пантене остановился санитарный поезд. Я вхожу в вагоны, подолгу беседую с ранеными. У них и здесь только одна забота -- поскорее выздороветь, чтобы вернуться на фронт. На военном кладбище в Пантене я возложил венок. Дождь моросит на свежие могилы. Много родственников, они молятся за умерших и имеют вид людей, примирившихся со своей судьбой.

 После обеда другие посещения. Мы были в госпитале Вожен, в лазаретах в большом дворце на Елисейских полях, в лазарете, устроенном академией на площади святого Георгия в отеле Тьера; в административном комитете лазарета академии участвуют Фредерик Массон, Габриель Ганото, Эмиль Пикар и другие "санитары" с громким именем. Фредерик Массой с добродушной ворчливостью не скрывает от меня, что не одобряет нашего отсутствия в Париже. "Я тоже, -- отвечаю я ему смеясь, -- но попробуйте убедить военные власти. Думаю, они ни в чем не смогут отказать историку Наполеона". Я спрашиваю его мнения, что лучше передать мне для раненых: знаки отличия или деньги? "Несколько знаков отличия, -- говорит он, -- и побольше денег". Я, как могу, исполняю это категорическое указание.

 В конце дня я с Рибо и Самба отправились на главную почту ознакомиться с работой ее гражданских и военных отделов. Не проходит дня, чтоб я не получал очень резких жалоб против полевой почты и не сообщал о них военному министру. Все попытки реформ не привели до сих пор ни к какому результату. На главную почту ежедневно поступают более девятисот тысяч писем, адресуемых на фронт. Тем не менее почтовые работники утверждают, что теперь всякая волокита уже изжита и только заказные отправления приходят с запозданием на восемь дней, но и это скоро будет приведено в порядок.

 Перед зданием главной почты сгрудилась большая толпа прохожих и любопытных, которые приветствуют нас при нашем выходе. Очевидно, парижане в целом не питают к правительству злобы за это долгое отсутствие. Однако ругательные [320] письма продолжают поступать, министров и меня продолжают называть "мародерами" и находящимися "в бегах" -- потому только, что правительство считало своим долгом подчиниться требованиям военной власти. Истории нелегко будет уничтожить эту цепкую, ядовитую легенду.