Нашествие. 1914 год - 43

Вторник, 18 августа 1914 г.

 Надежды чередуются с тревогой. Сегодня утром на заседании совета национальной обороны Мессими получил от генерала Жоффра весьма успокоительную телеграмму об операциях, развертывающихся в Эльзасе и Лотарингии. Войска 2-й армии вышли из Сейль. Наша кавалерия находится в Марсале и Шато-Сален. Министры и я преисполнены радости. Не говоря ни слова, мы глядим друг на друга. Сколько за последние пятнадцать дней пережили мы радостных фактов, не имевших продолжения? Мессими кратко объясняет нам позицию остальных армий. 1-я армия занимала вчера в аннексированной Лотарингии Гаттиньи, Фракельфинг, Гондрексанж, Геминг, Гертцинг; генерал де Мод Гюи должен вот-вот вступить в Сарребург. В течение дня мы узнаем, что действительно город был взят в 13-м часу 8-м корпусом; однако уже обнаружены собирающиеся в соседних лесах неприятельские войска. В верхнем Эльзасе генерал По, поставленный во главе перестроившегося 7-го корпуса и четырех резервных дивизий, с 16 августа снова прочно укрепился в Танне, Серней и Даннмари; вчера он продолжал делать успехи и попытается снова взять Мюльгаузен.

 Все это сообщено нам главнокомандующим лишь под величайшим секретом. Классификация армий, размещение их, имена генералов, командующих ими, остаются для публики непроницаемой тайной. В этом отношении официальные [101] сообщения строго выдержаны. У Франции до сих пор только анонимные защитники. В ставке главнокомандующего опасаются, что публичность может потворствовать честолюбию генералов и возбуждать у них зависть друг к другу. Но не лишит ли это вынужденное молчание некоторые военные добродетели их стимула и вознаграждения? Согласен, что слава должна быть роскошью, но это роскошь, которой не всегда удобно лишать тех, кто сражается во благо страны.

 В Бельгии и в великом герцогстве Люксембург немцы, очевидно, располагают двенадцатью армейскими корпусами, из которых семь находятся на юг от Льежа, а пять сосредоточены в окрестностях Арлона. Они двигаются в составе трех армий по направлению к Намюру и Живе. Чтобы обеспечить связь с бельгийской армией, мы перебросили кавалерию вплоть до Флерюс, где она вспомнит традиции маршала Люксембургского и Журдана, но на нашей границе и на Шьере мы еще не тронулись с места.

 Шестьдесят пять тысяч англичан уже сгруппированы вокруг Като, но они выступят не раньше, чем закончится высадка и даже концентрация всех первых ста тысяч английских войск. Это, конечно, и приводит к дате 25 августа, о которой мне говорил маршал Френч.

 Хотя начатая неприятелем попытка обхода представляется во все более грандиозных и грозных масштабах, главная квартира, конечно, не может знать, не вздумают ли немцы прервать свой марш, чтобы повернуть свое правое крыло к нашей границе и внезапно ударить по центру наших армий. Поэтому в своих директивах от сегодняшнего числа генерал Жоффр считает благоразумным не исключать этой возможности и предписывает, что в случае ее осуществления наша 5-я армия должна перейти Маас с запада на восток и ударить на правый фланг неприятельских колонн. Если, напротив, немцы будут продолжать продвижение на запад, та же 5-я армия, поддерживая связь с бельгийцами и англичанами, должна преградить дорогу двигающемуся вперед крылу неприятеля, тогда как наши армии в центре, а именно 4-я и 3-я, атакуют центр неприятеля. [102]

 Прежде чем началась та или другая из этих битв, мне довелось лицезреть волнующий символ победы. Вчера вечером два офицера и один унтер-офицер доставили в Елисейский дворец большой флаг, имеющий размеры знамени. Это флаг 4-го батальона 132-го немецкого полка. Он, повторяю, был взят на плоскогорье Сент-Блез нашим 1-м батальоном пеших стрелков: очень длинное древко, материя цвета красной смородины с белым крестом посередине. В центре императорский орел, в лапах у него связка стрел и меч, под ним лента с девизом: "Pro Gloria et patria" (за славу и отечество). На всех четырех углах инициалы Вильгельма с короной. Этот пышный флаг доставил вчера в военное министерство полковник Серре, наш бывший военный атташе в Берлине, тот самый, который с такой прозорливостью указывал нам на происки императорского милитаризма и который недавно возвратился во Францию. Флаг был выставлен для обозрения публики в окне военного министерства. Затем он провел ночь во дворце президента республики. В ночной тиши моего кабинета я долго созерцал этого немого свидетеля наших первых военных успехов. Сегодня утром отряд пешей республиканской гвардии доставил его в Дом инвалидов. Несший его унтер-офицер не держал его прямо -- флаг покоился на его плече, как мертвое знамя, отряд прошел по авеню Мариньи к мосту Александра III без музыки, она заиграла только в момент прибытия к Дому инвалидов. Генерал Ниокс, комендант Дома инвалидов, поместил этот трофей в надежном месте в старом отеле Мансара.