Работу завершить не удалось: я уехал на Северный флот. Как контрастны были эти места в сравнении с Ираном. О них можно сказать словами Н. К. Крупской, когда Владимир Ильич вместе с нею весной 1917 года, переехав границу, приближался к революционному Петрограду: "Здесь уже было все свое, родное — очень хорошо было".
Да, здесь было все замечательно. Особенно растрогали меня рыбаки, которые, подметив мои рваные галоши, привели в свой кооператив, надели на меня новые галоши и отрезали шерсти на костюм, приговаривая: "Как же это вы, Владимир Николаевич, гуляете в таких галошах по нашим снегам".
У моряков я выступал с рассказом Л. Соболева из его книги "Морская душа". Это был веселый рассказ, называвшийся "Индивидуальный подход". Обычно во время моего исполнения матросы помирали со смеху. Мы познакомились с подводниками и попали даже на один из их традиционных банкетов, какие обычно бывают при потоплении вражеских подводных лодок.
Вернувшись в Москву, я написал об этой встрече с моряками, и мои впечатления вошли в работу "Тост за жизнь".
Репетиции возобновились совместно с вокальным квартетом, примеряли песни народные, солдатские, партизанские. Но, не ограничиваясь квартетом, мы снова пригласили пианистку Е. Э. Лойтер и продолжали репетировать, имея в виду, что будет звучать и рояль в этой работе.
"Тост за Сталинград" очень вырос, когда мы ввели песню Бетховена "Ирландская застольная" в сопровождении рояля, когда в ткань текста по всей работе вошли произведения Баха, Листа, Рахманинова, Шостаковича, Бетховена.
В заключительный тост "Тост за русское сердце, простое" вошли страницы из романа Б. Горбатова "Непокоренные".
Русские люди бродят по дорогам родной земли, разрушенной фашистами.
В композиции была такая мизансцена: старик рабочий в оккупированном немцами городе в поисках продовольствия выходит за город. Он везет с собою тачку. За тачку я брался, как будто она действительно существовала. Как я это делал? Роман называется "Непокоренные". Я — Тарас из "Непокоренных". А тачка — это символ моей трагедии. Я же иду с поднятой головой на публику. Так может идти император Август, возвращаясь в Рим после победы. Фашисты приковали меня к тачке, вынудили искать хлеб по разоренным селам моей Родины. Это внешняя обстановка. Я же остаюсь свободным гражданином своей непобедимой страны. Такова внутренняя сущность этой сцены. Движение на авансцену, на публику происходит медленно. Монументальна фигура Тараса с тачкой. Его лицо неподвижно, оно выражает достоинство, непримиримость и уверенность в непобедимости народа.
Что происходит со мной в это время? Я сознательно иду так. Я знаю, что если держать тачку, то руки должны быть раздвинуты немного в стороны, кисти рук — сжаты в кулаки, а глаза мои смотрят поверх фашистов.
Они смотрят в тот день, когда мы победим.
Свободное копирование
