Но вернемся в 90-й год. Резкий скачок инфляции, порожденный реализацией явно неудачных законов о предприятиях, создает дефицит товаров первой необходимости. Особенно плохо с продовольствием. Полки продуктовых магазинов в течение дня пустуют. Время от времени что-то где-то «выбрасывают». Тут же выстраивается очередь, к примеру, за сахаром. По талонам и не более 2-х килограмм «в одни руки». Великая удача, если ты оказался рядом и талоны при тебе. Сахара хватает на пару часов... В очередь за мясом записываемся с вечера. Драгоценный список передают друг другу дежурящие всю ночь очередники — чтобы кто-нибудь не уничтожил список и не составил другой. Это при том, что вовсе неизвестно, будет ли мясо утром в продаже. В ожидании новых сюрпризов с ценами все производители придерживают свой товар — от колхоза до целой области. Не выполняют ни обязательных поставок государству, ни договорных обязательств. Вот моя дневниковая запись от 23 сентября 90-го года:
«Москва фактически подвергнута экономической блокаде. Исчезли все крупы, яйца, нехватка сахара и мяса. Овощи поступают с перебоями... Моссовет доблестно сражается, организуя добровольные, оплачиваемые «натурой» рейды горожан на уборочную кампанию. На беду вот уже полтора месяца сплошной дождь, каждый день моросит. Картофельные поля потонули... Кем-то явно был организован кризис с сигаретами. Потом — с хлебом: три или четыре дня его почти не было. На дверях многих булочных с утра висел плакатик: «Хлеба нет».
Вот еще одна запись того же года:
«...Народ обозлен на экономистов, которые в печати предлагают все разное. А тем временем саботаж аппаратчиков наращивает экономические трудности. Повсюду обнаруживают переполненные склады с дефицитными товарами, которые не поступают в продажу. Тысячи составов стоят неразгруженными, а железные дороги задыхаются от нехватки порожняка. Закупленное по импорту не на чем доставить в Союз, тем более развезти по его огромной территории. Надо бы передать это дело торговым кооперативам. Но, опираясь на дремучую ненависть к ним, массы нашего народа (долой спекулянтов!), законодатели, профсоюзы и местные власти всячески препятствуют их образованию. Еще 3 октября 89-го года ВЦСПС организовал по этому поводу митинг в Лужниках. Работяг привозили на автобусах. За участие в митинге предоставляли «отгул». Текст плакатов был разослан по предприятиям: «Наживаются, ничего не создавая!», «Скупают дефицитные товары» и так далее. ВС обсуждает предложение ВЦСПС запретить кооперативы». Хаос!
Ничего удивительного, что на этом фоне Горбачев не оценил степень новой опасности, угрожающей подорвать все государственное устройство. Я имею в виду организованную преступность. К тому же в это время уже разгорелась война между ним и Ельциным — было не до рэкетиров. Пусть ими занимается милиция и другие правоохранительные органы! Это была серьезная ошибка. Во все времена были шайки воров и банды со своими атаманами. Организованная преступность — нечто другое. Хотя основной сферой ее деятельности обычно являются рэкет и торговля наркотиками, теперь преступное сообщество несравненно более многочисленно, члены его специализированы — от разведчиков до профессиональных киллеров. Руководство — многоступенчатое. Рядовые исполнители не знают главу всего сообщества. Одна такая организация может терроризировать целый район или небольшой город — всех его предпринимателей, кооператоров, торговцев, общественные службы. Вот, к примеру, начало статьи Г. Рожнова под названием «Крыша», напечатанной в «Огоньке» (май того же 90-го года, № 19):
«В Воронеже событие: убит Брычев Вячеслав Михайлович. Славик. Брыч. Женат, молод, судим. Мясник центрального рынка. Похороны едва не державные. Траурный кортеж — десяток автобусов, семьдесят два легковых автомобиля. Отдельно — оркестры, венки, горы живых цветов (в начале марта!). На перекрестках вместо милиции — крепкие мальчики в кожаных куртках. Могила — на юго-западном кладбище, где уже не хоронят даже номенклатуру. В дни похорон и поминок — никаких комедий в кинотеатрах, никакой порнухи в видеотеках, пирушек в ресторанах — траур! Венков на могильном холме уйма, а на лентах надпись одна: «Славику от друзей».
Друзья стоят при прощании молча, прощаются с усопшим без слезинки, в голосе металл: «Мы отомстим. Смерть за смерть!»
Подумать только! Ведь Воронеж немалый город: серьезная промышленность (станки, самолеты, экскаваторы, радиоэлектроника, химия), девять вузов, в том числе университет, четыре театра и т. д. И вот — поставлен на колени!
Еще любопытная статья в том же «Огоньке» (июль 91-го года). Название «Обед у рэкетира», автор М. Корчагин. Действительно, обед в отдельном кабинете какого-то безымянного кафе на окраине Москвы. И беседа. По приглашению некоего, видимо, главаря организации, к которому журналиста доставили «два молчаливых парня в сверкающем «Мерседесе» (это 91-й год!). Цель беседы, — по словам хозяина кабинета, — опровергнуть небылицы, которые пишут о них, рэкетирах... В конце содержательного разговора любознательный журналист заглядывает в будущее:
— Поздно или рано на смену нынешним экономическим отношениям придут чисто рыночные. В связи с этим изменит ли советский рэкет свое лицо?
— Естественно. Мы мгновенно перестроимся. Мы уже будем нуждаться в умной «голове», хорошо разбирающейся в экономике. Это будет человек с чемоданчиком — с переносным персональным компьютером. Он станет нашим мозгом. Будет получать из нашей казны бешеную зарплату, а рэкетиры будут обеспечивать ему безопасность и необходимые условия труда.
— Чем же, к примеру, будет заниматься этот человек?
— Ну, допустим, он будет просчитывать доход того или иного предприятия, выявляя левый заработок. Мы, естественно, задействуем человека из местной бухгалтерии, которого «попросим» сообщать о всех сделках этого предприятия...
Свободное копирование
