М-р Неру сожалеет - 4

В апреле 1956 года маршал Чень И, заместитель премьер-министра и министр иностранных дел Китайской Народной Республики прибыл из Пекина вместе со своей женой и большой делегацией как представитель Председателя Мао. Я помнил Чень И по своему визиту в Китай. Как человек он был очень приятен, хотя его репутация оратора была просто устрашающей. Однажды он произнес речь, длившуюся целых семь часов. Маршал появился в Лхасе в галстуке, которым весьма гордился, хотя не знал толком, как его носить. А его гимнастерка еле-еле сходилась на брюшке. Однако все это маршала нисколько не трогало: он был весел, не лишен самомнения и любил жить на широкую ногу. Его прибытие в Лхасу послужило сигналом для начала впечатляющего представления. Китайцы устраивали ему расточительные приемы, в честь маршала было дано много банкетов и произнесено речей. Когда ПКАРТ официально приступил к работе на своем первом заседании, состоявшемся в новом городском зале, город был украшен множеством флагов и знамен с изображениями Председателя Мао и его ближайших соратников. Играл китайский военный оркестр, звучали коммунистические песни. Все это выглядело очень празднично. Затем Чень И произнес речь (сравнительно короткую), в которой провозгласил, что будут введены "необходимые реформы", чтобы "избавить Тибет от его отсталости", пояснив, что требуется поднять тибетцев до уровня "передовой" китайской нации. После этого китайцы, а также тибетцы произнесли немало подобострастных речей, причем все восхваляли социализм и партию и приветствовали присутствие китайцев в Тибете. Даже я вынужден был произнести речь, в которой подчеркнул свою уверенность в том, что китайская сторона будет соблюдать все гарантии проведения реформ приемлемыми для народа темпами и обеспечит свободу отправления религиозных обрядов.

Структура ПКАРТ предусматривала создание различных новых правительственных департаментов, например, финансов, образования, земледелия, коммуникаций, здравоохранения, религии и безопасности. Ими должны были руководить преимущественно тибетцы. Кроме того, администрация Чамдо должна была вернуться в Лхасу. Эта область включалась в состав так называемого Тибетского Автономного Района. Однако остальная часть Кхама и весь Амдо оставались под непосредственным контролем Пекина. Сам Комитет должен был состоять из пятидесяти одного регионального делегата. Только пять из них были китайцами. В то же время, предполагалось сохранение Кашага и Национального Собрания, хотя было ясно, что китайцы намереваются постепенно покончить со всеми остатками традиционного правительства.

Тогда как на бумаге провозглашалось, что ПКАРТ будет означать важный шаг к автономии, на самом деле все обстояло иначе. Когда Чень И объявил назначения, оказалось, что из этих пятидесяти одного делегата (ни один из которых не был выбран народом) почти все, кроме нескольких человек, обязаны своим положением китайцам: и власть, и имущество им разрешено было сохранить в обмен на безропотное послушание. Другими словами, это была сплошная липа.

Но обнаружилось и несколько сюрпризов. Одним из них стало назначение членом вновь созданного департамента безопасности Лобсан Самтэна, настолько доброго и мягкого человека, что нельзя было выбрать менее подходящего для такой работы, чем он. Я никогда не забуду выражение его лица, когда он вернулся после встречи со своим китайским коллегой. Все шло хорошо, пока этот человек не обратился к Лобсан Самтэну (который немного говорил по-китайски) с вопросом, как будет по-тибетски "убей его". Вплоть до этого момента мой брат считал этого нового работника очень приятным и откровенным человеком, но вопрос его ошеломил. Мысль убить даже насекомое настолько была чужда его убеждениям, что он не мог вымолвить ни слова. Когда он в тот же вечер появился в Норбулингке, его лицо выражало полное замешательство. "Что же мне делать?" — спрашивал он. Эта история представляет собой еще одну иллюстрацию отношения к жизни китайца и тибетца. Для одного убийство человеческого существа — дело житейское, а для другого — совершенно немыслимое.