Вузовские будни

Вузовские будни

 В начале 90 –х годов судьба свела меня с талантливым и неистовым учёным- доктором филологических наук профессором Штайн Кларой Эрновной. Если бы не её инициативность и её участие, я бы так и осталась рядовым преподавателем английского языка с базовым образованием безработного востоковеда- филолога и недюжинными способностями администратора(мне приходилось служить в качестве зав. кафедрой, декана факультета, ученого секретаря диссертационного совета). Клара Эрновна увидела во мне учёного, оценила мои способности к анализу и кропотливому копанию в тексте. Озабоченная ранее тихой и бесполезной борьбой с административной системой в образовании, я за последние 10 лет ожила и имела столько публикаций, серьёзных и важных, сколько не имела за весь предыдущий период, кроме диссертационного. Я вернулась к рукописям, к текстам, к языку и смотрю на них с новых, современных позиций, осваиваю актуальную в научном мире филологов тематику и терминологию, подтверждая тезис: «Век живи, век учись». Я полюбила английский синтаксис, о котором не имела представления в годы учёбы на Восточном факультете, я полюбила сложные и интересные тексты английских классиков на их родном языке, но классические приёмы текстологии, в основе которых лежат идеи академиков Д. С. Лихачёва и И. Ю. Крачковского, остаются по-прежнему востребованными. С удовлетворением я читаю в текстах воспоминаний первых послевоенных выпускников ЛГУ строки о неординарных методах преподавания и изучения языков, практикуемых профессурой ЛГУ в 40- 50-е годы, и узнаю себя. Никто меня не учил и не заставлял применять методы анализа сложнейших синтаксических конструкций длиною в целую страницу, ни у кого я не заимствовала методику изучения грамматики и языка в целом по тексту. По-видимому, дух творчества витал в коридорах и переходах факультета, проник в моё сознание и ожил в зрелые годы. Я «мучаю» своих студентов логико-грамматическими схемами сложных предложений, выкапывая их из английской и американской художественной литературы, и считаю эту методику обучения синтаксису более эффективной и интересной, нежели заучивание правил и тренировки на упражнениях. Ветераны бывшего ЛГУ отмечают, что подробнейший синтаксический анализ текстов был замечательным средством изучения языка. Всё возвращается на круги своя - вот и я, как 50 лет назад, целиком поглощена воспоминаниями о востоковедах и востоковедении, называемом редким словом ОРИЕНТАЛИСТИКА, а завтра мне читать лекцию по английской теорграмматике, которую я люблю за плюрализм мнений и каждый год открываю в ней новые горизонты. Люблю аспект «Синтаксис английского предложения» за возможность проникнуть в глубины творческого сознания писателей. Не люблю «Теоретическую фонетику», потому что её не любят и не понимают студенты, а мне не удаётся разбудить в них жажду познания. Нынешний студент считает лишней информацию о лабиальных и глоттальных, он равнодушен к проблеме дифтонгов и трифтонгов, он смеётся над термином «ротическое произношение», считая его искажением другого, более понятного слова, он зевает над вариантами английского произношения и языка и уж, конечно, не станет запоминать, чем отличается фонема от звука. Когда я учила афганцев, они говорили: «Языкознание, муаллем сейб (т. е. госпожа учительница), очэн интресна, но, азвините, очэн тэрудна». И они старались учить, учиться и от усердия изобретали новые имена в языкознании вроде Бодуэн де-Щерба. Нынешний студент не хочет знать не только Бодуэна, но и Щербу.