Мои воспоминания - 147

 Невеста моя продолжала всю эту зиму брать уроки музыки и пения, прочее же ученье было прекращено, в том числе и изучение русской литературы под руководством известного впоследствии критика Виссариона Белинского, который продолжал однако же учить младшего брата моей невесты, Валерия, готовившегося в этот год поступить в университет. У невесты моей был прекрасный голос; русские песни она пела с необыкновенной приятностью и чувством; она очень любила петь при аккомпанементе на фортепиано Р. И. Лан.

 С. В. Цуриков купил в 1837 г. с аукциона ящик шампанского и оставил его у сына на сбережение. Когда у нас бывали гости, Цуриков таскал бутылки из ящика. Шампанское было плохое, но все же шампанское. В нашем же сарае хранились какие-то вещи для церкви с. Лебедки. С. В. Цуриков, приехав в Москву в начале 1838 г., объявил сыну, что он сделает мне визит и, следовательно, будет и у сына, чего он не делал, когда сын жил один. Мой товарищ Цуриков чрезвычайно испугался приезда отца, будучи уверен, что последний пойдет осматривать лежащие в сарае церковные вещи, а вместе с тем осмотрит и ящик шампанского, {в котором недоставало нескольких бутылок}. Цуриков был очень встревожен тем, что нигде не мог сыскать денег для покупки недостающих в ящике бутылок шампанского. Встретив у меня старшего брата невесты, Василия Николаевича Левашова, которому не приходило в голову, чтобы Цуриков мог бояться до такой степени своего отца, он попросил денег взаймы у Левашова, но и у него ничего не было; тогда Цуриков схватил мои золотые часы с такою же цепочкою и послал заложить их в винном погребе под недостающие бутылки шампанского. Они были привезены за несколько минут до приезда отца Цурикова, который был со мной очень любезен, сыну же своему не сказал ни слова; последний, не смея сесть, все время стоял у печки посредине комнаты и несколько раз подобострастно подходил целовать руку отца, что очень не шло к его резко выразительному лицу. В. Н. Левашов, привыкший к чрезвычайно доброму и снисходительному обращению своих родителей и к резкому со всеми обращению А. С. Цурикова, до того был перепуган, что на нем лица не было. Когда Цуриковы пошли в сарай осматривать церковные вещи, он сказал: "какой страшный медведь" -- и поспешил уехать. В сарае сын Цурикова показывал отцу и ящик с шампанским; {не знаю, заметил ли последний, что ящик был пополнен бутылками другой марки, конечно, гораздо лучшей}.

 В марте я был выбран в члены Московского Английского клуба, что тогда давало некоторое положение в московском обществе; {с тех пор я каждый год аккуратно уплачивал членский взнос}. В 30-х годах попасть в члены этого клуба было очень трудно. Членов было 600, и почти каждый член записывал по нескольку кандидатов, так что их набиралось до 2000, которые по очереди назначались к баллотировке по мере выбытия прежних членов. Дядя князь Дмитрий записал меня еще ребенком; моя очередь баллотироваться пришла в 1831 г., и тогда моя вакансия была уступлена другому, нижестоявшему кандидату, а я занял его место, так что очередь моя снова пришла только в 1838 г.