Мои воспоминания - 146

 Понятно, что, сделавшись женихом, я почти целые дни проводил у Левашовых, и большую часть времени с невестою, {которая имела свою особенную комнату}. В доме Левашовых жили две гувернантки: {вышеупомянутая} француженка Крепейн и немка из Курляндии Екатерина Егоровна Радзевская{[1]}. Они обе вскоре меня очень полюбили. Первая была еще гувернанткою Е. Г. Левашовой и по выходе ее замуж осталась жить с нею, а потом была воспитательницей ее детей. Она была друг семейства и, по болезни Е. Г. Левашовой, заменяла ее при выездах ее дочерей. Радзевская поступила в дом Левашовых, когда младшей дочери их было 4 года, и была при ней нянькою; понятно, что она была привязана к ней более, чем к старшей. А. А. Крепейн, напротив, в виду явного предпочтения, оказываемого матерью младшей дочери, которую она сильно баловала, показывала более привязанности к старшей. Они, и в особенности Радзевская, были добрые и умные женщины. Радзевская после моей свадьбы жила у нас 14 лет до самой смерти и была второю матерью жене моей; это была женщина характера ровного, всегда снисходительная ко всем и не только горячо нас любившая, но и всех близких к нам, и в особенности сестру мою и ее детей.

 Дядя Александр и я известили мою мать письмами о моем сватовстве и просили ее благословения. В ответ получил я письмо от сестры, в котором она извещала меня, что наши письма подействовали на мать чрезвычайно горестно, что мать моя не может понять, как я мог решиться на предложение, не испросив предварительно ее согласия, что это известие ее сильно расстроило и она слегла в постель. При этом сестра советовала мне немедля приехать к ним. <Конечно>, я скрыл все это от Левашовых, сказав им только, что по внезапной опасной болезни моей матери я должен немедля ехать. Конечно, Левашовы угадали причину моего отъезда, и я опасался, что если я и успею испросить прощение у моей матери, то они с своей стороны, видя нежелание моей матери на вступление мое в брак с их дочерью, могут в мое отсутствие отказать мне.

 Снабженный письмом дяди Александра к моей матери, я отправился в начале февраля к Викулиным. Нечего говорить, что встреча с моей матерью была самая ужасная; {она не могла понять, как я, которого она считала послушнее других детей своих, решился на такой важный шаг в жизни, не спросив не только ее согласия, но даже совета}. Но постоянные мои мольбы, а также просьбы сестры и ее мужа, умилостивили ее; она дала свое согласие и написала к моей невесте, посылая ей легонькую золотую цепочку, очень милое письмо, а мне дала на расходы, {почти неизбежные для жениха}, 2000 руб. асс. (571 руб. 43 коп.).

 Я поспешил в Москву; опасения мои насчет отказа Левашовых оказались напрасными; я был принят ими по-прежнему. Деньги, данные мне матерью для расходов по случаю моей свадьбы, были, конечно, незначительны; я же и из них не мог употребить ни копейки на этот предмет. Живя с Цуриковым, я вошел в некоторые долги, уплата которых требовалась немедленно; за меня поручился Петр Максутов, и долги были отсрочены на несколько времени. По возвращении моем в Москву я должен был их уплатить, и затем у меня не осталось ни копейки из означенных денег, так что в три месяца, когда я был женихом, я не мог подарить моей невесте самой пустой безделицы.

 Левашовым было известно, что я, за исключением содержания по чину: 800 руб. асс. жалованья, 400 руб. асс. столовых и 300 руб. квартирных, а всего 1500 руб. асс. (т. е. сер. 428 руб. 57 коп.), ничего не имею, а потому они на свой счет подготовили все нужное для свадьбы и дальнейшей жизни. Положение их дел было также весьма затруднительное, {как будет мной изложено ниже}, а потому для изготовления приданого дочери они продали Смоленское имение (около 400 душ) Е. Г. Левашовой, в котором они так долго жили и где был у них прекрасный сад. Это имение никогда им не приносило {достаточно} даже для уплаты процентов в сохранную казну, в которой оно было заложено. Большая часть денег, вырученных за имение, за уплатою долга сохранной казне была употреблена Н. В. Левашовым на приданое. Куплены были экипажи, четверка лошадей, серебро, мебель, белье и т. п., но все это покупалось нерасчетливо, как обыкновенно это делал Левашов. Остальное имение, с лишком 4000 душ, Левашов предполагал разделить поровну между своими шестью детьми. До выдела же имения он обещал давать дочери 10 тыс. руб. асс. (2857 руб. сер.) в год. Всем казалось, что состояние Левашовых очень большое и что они живут ниже своего состояния, {но далее изложу, как незначительны были их доходы и что они постоянно жили в долг}.