По следам моей памяти. Старая фотография

Этот снимок был сделан дядей Эфраимом – младшим сыном прабабушки Христины. Он приехал всего на два дня к сестре, к своей любимой Симочке – бабушке Гошки. Приехал не один: с собой привёз дочь Ванду и сына Юрку. Ванда была уже взрослой – успела побывать замужем, а Юрка был  пятнадцатилетним подростком. Приехал Эфраим без супруги, эстонки Зиты – её не отпустили с работы. Были они проездом: ехали на кислые воды, в курортный город Кисловодск. И сделали большой крюк – повидаться, да поесть Симочкиного знаменитого борща. К Гошке приехали родители. Весь день накануне они помогали бабушке готовиться к встрече гостей. Гошку вымыли и приодели. Ожидание казалось бесконечным. Наконец, скрипнула калитка. Гошка выбежал на крыльцо: дед Михаил, встречавший гостей на станции, вёл за собой дядю Эфраима, Ванду и Юрку. Дядя Эфраим был среднего роста, худощавый, загорелый. Когда он улыбался, возле глаз у него собирались мелкие морщинки. Гошка в первый момент знакомства удивился, увидев его лоб: он был очень большой – бабушка Сима, обнимая брата, смеялась: «Эфа, какие у тебя большие залысины!», на что тот отвечал:
-Зато теперь много места для поцелуев!
Не успели толком поздороваться, как калитка заскрипела вторично и, на дорожке, показались две женщины: тяжело опирающаяся на палочку Гошкина прабабушка Христина и тётя Фаина. Дядя Эфраим вскрикнул, сорвался с места и кинулся обнимать и целовать мать и сестру.
Когда все немного успокоились, наобнимались и в умилении поахали – «смотрите, какой большой парень, этот Гошка – наверное, уже за девушками ухаживает!», сели обедать. Ели не спеша, с толком, с расстановкой. Одной тарелкой борща никто не отделался – каждый попросил по половнику добавки. Потом женщины сменили тарелки и подали второе. Когда всё было съедено и выпито, взрослые рассредоточились «по интересам»: мужчины вышли во двор – подышать воздухом, покурить, поговорить (правда, курил один Гошкин папа, остальные были некурящими), а женщины сели рассматривать фотографии, привезенные Вандой. Гошка забрался с ногами на сундук и занялся освоением подарка, привезенного дядей Эфраимом – картонной трубой калейдоскопа. С одного конца в трубу можно было заглянуть. Там, внутри, происходило чудо-чудесное: жили своей жизнью, шуршали, перекатывались, разноцветные кристаллы, ежесекундно образуя невероятные узоры. Очарованный подарком, Гошка решил показать его Сашке, но мама остановила его возгласом:
-Гошка, вернись, никаких «сашек». Ты наказан. Забыл вчерашнее?
И Гошка вспомнил.
Ближе к вечеру, Гошка, наконец дождавшийся приезда родителей, решил, что теперь им можно друг от друга немного отдохнуть. Договорившись заранее с Сашкой, он отпросился у мамы – покататься на велосипеде. Сам он ездить еще не умел, а вот Сашка, вызывая зависть «безлошадных» друзей, лихо раскатывал по посёлку на недавно купленном велике.
...Гошка бочком влез на раму, Сашка нажал на педали, и они покатили!
Сначала съездили в парк и там прокатились по всем его дорожкам, затем поехали на ставок и посидели с рыбаками, обсуждая тонкости карасиного клева. Затем… Затем они забыли, что через полчаса должны быть дома, что Гошку ждут родители. Короче: уже высыпали первые звезды, когда мальчишки подрулили к дому. Его мама, к тому времени успевшая мысленно попрощаться со своим ребенком – погибшим под колесами грузовика, утонувшего в пруду, украденного цыганами, заблудившегося в бескрайних полях подсолнечника, - при виде Гошки бросилась обниматься. Затем схватила ивовый прут и стала обихаживать Гошкин зад. К счастью, экзекуция была недолгой: услышав Гошкины вопли, на крыльцо вышел отец. Увидев, в какое отчаянное положение попал сын, отец вступился за Гошку.
...Тем временем, всех позвали:
-Выходите во двор, будем фотографироваться!
Вынесли табуреты и каждый занял предназначенное ему место. В центре усадили прабабушку Христину, слева и справа от неё – двух сестёр, двух Гошкиных бабушек – Симу и Фаину а, между ними – Гошку. Во втором ряду встали дед Михаил, Ванда, Гошкины родители и Юрка. Дядя Эфраим прицелился и нажал на спуск – фотоаппарат вкусно щёлкнул, дядя улыбнулся и сказал: «готово!»
...Вечером появился Сашка. Увидев у Гошки калейдоскоп, сказал:
-Дай поглядеть.
Гошка дал. Сашка долго вращал трубу, потом с равнодушным видом вернул игрушку и сделал заманчивое предложение:
-Меняю на перочинный нож.
Гошка на минуту задумался, потом с гордым видом ответил:
-Ножиков много, а калейдоскоп – один!
Сашка обиделся:
-Подумаешь, калейдоскоп!
И ушёл домой.
...После этого калейдоскоп жил ещё час. Выпав из рук, он шмякнулся о плиты дорожки. Гошка подхватил трубу, но было поздно: всё то, что до этой минуте волшебно жило и двигалось внутри, теперь было мертво: матовое стеклышко на широком конце трубы лопнуло и выпало; вслед посыпались мелкие разноцветные стеклышки и куски разбитого зеркала.
Горе было безмерно. Взрослые, как могли, утешали Гошку, а дядя Эфраим пообещал привезти в следующий раз два таких калейдоскопа. Безутешный Гошка перестал всхлипывать лишь тогда, когда дядя дал ему подержать фотоаппарат.
Это был замечательный фотоаппарат! В сложенном виде он был плоским – наподобие папиного портсигара и свободно помещался в кармане дядиного пиджака. Из фотоаппарата с лёгким щелчком выдвигался блестящий объектив. Дядя даже дал Гошке заглянуть в маленькое окошко позади аппарата – такого Гошка ещё не видел! Всё, что видел он в этом окошке, было маленьким – маленьким! Как такое могло случиться, Гошка не понял. Он взглянул поверх аппарата: всё было нормального размера, опять глянул в окошко – в нём всё было крохотным.   
-Трофейная «Лейка», - с гордостью сказал дядя Эфраим, пряча фотоаппарат. -Вернусь домой, обязательно пришлю всем фотографии.
...Давно уже нет никого из тех, кто изображён на снимке рядом с Гошкой. А снимок – остался. Он напоминает своему владельцу о близких и родных ему людях.
Об остановленном навсегда чудесном мгновении детства.