Техникум и Институт

61.  Техникум и Институт

С начала двадцатых годов Глеб преподавал в Техникуме. В Техникуме имелось два отделения. Это было среднее учебное заведение, но со специальным техническим уклоном. Среди учащихся Teхникума был Володя Зубрицкий. В детстве он слыл известным вундеркиндом, которого показывали на сцене. Он был способен перемножать в уме четырёхзначные числа и давать правильный ответ. Вероятно, ему этими упражнениями свихнули мозги. Будучи учащимся Техникума он обнаружил полную неспособность к математике, не мог составить простейшего уравнения и решить его.

Потом Глеб начал преподавать в Вечернем Рабочем Институте. В Институт принимались квалифицированные рабочие, окончившие Рабфак. Они учились в Институте "без отрыва от производства", т.е. они продолжали работать на заводах, а учились вечером. Часто они были так утомлены, что засыпали на лекциях. Однако в большинстве своём это были серьёзные студенты, они действительно "грызли гранит науки".

Здесь Глеб встретил ряд профессоров и инженеров, которые были ему уже знакомы. Тут читали лекции профессор Конрад Эмильевич Гейбель, у которого Глеб когда-то делал свой дипломный проект, проф. Ладыженский, проф. Шелковников, с которым Глеб встретился в военном училище и которого направил в 1917 году к проф. Ганицкому. Были и молодые инженеры: Хаймович по станкам и теории резания, Волков по паровым котлам.

Студенты первого приёма в большинстве были пожилыми людьми, инженер Волков, по сравнению с ними, мог считаться молодым человеком. Именно это обстоятельство не удовлетворяло студентов, и они приходили жаловаться к директору:

– Вы дайте нам настоящего профессора, чтоб с бородой был. Волков вскоре был арестован и исчез.

Директором сначала был беспартийный инженер Эйнгорн. Потом его сняли и посадили на его место коммуниста, интеллигентного человека, но без технического образования. По национальности он был румын. Он рассказывал, что в молодости был домашним учителем в аристократическом семействе графа Барклай де Толли. С ним он бывал и за границей. Так как в доме говорили по-французски, то он стал изучать французский язык.

Однажды, засидевшись у своей учительницы французского языка, он опоздал к ужину. У Барклай де Толли были гости. Мадам Барклай де Толли обратилась к нему с вопросом о причине опоздания. Смутившийся домашний учитель хотел объяснить, что он задержался у учительницы, и, полагая, что если учитель по-французски – meter, то учительница должна быть – metresse, чем привёл общество в смущение[1].

В Институте заведующим кафедрой социально-экономических наук был уже известный из предыдущего повествования проф. Канторов.

Когда в Институте ввели военное обучение, преподавателем военных наук пригласили Ольдерогге, бывшего преподавателем в военном училище имени Каменева. Ольдерогге известен как офицер царского времени, который поступил в Красную армию. Ему в значительной мере Красная армия была обязана успехами на фронте против Колчака. В двадцатых годах он преподавал в военном училище, позже его арестовали и расстреляли. Мавр сделал своё дело, мавр может уйти...[2]

Впоследствии Рабочий Институт влили в Машиностроительный Институт (бывший Политехнический). В последние годы самостоятельного существования Рабочего Института в нём произошёл такой случай.

Секретарём партийного комитета был студент последнего курса, очень активный человек. Его приказы в Институте исполнялись беспрекословно. Можно сказать, что он даже несколько затирал мягкого директора. Секретарю, занятому партийной работой, не всегда хватало времени для выполнения проектов. Тогда он радикально разрешил вопрос: он приказывал выдать из архива чертежей какой-нибудь проект крана и поручал одному из студентов скопировать его (у него самого не было времени и на копировку).

В рабочем институте не существовало аспирантуры. Секретарь парткомитета был авансом, ещё до окончания Института, принят в аспиранты Машиностроительного Института. Через полгода намечалась экскурсия аспирантов Машиностроительного Института в Германию с проф. С.П. Шенбергом во главе. Естественно, что все аспиранты, выпускаемые за границу, предварительно основательно проверялись в НКВД. И вот тут, при проверке секретаря парткомитета Рабочего Института выяснилось, что он был исключён из партии и ему как-то удалось это скрыть. Теперь на него посыпались доносы. Он заставлял других студентов делать за себя проекты, даже не делать, а копировать со старых проектов.

Столица Украины была в это время ещё в Харькове. Директор Института поехал в Харьков и там санкционировал увольнение секретаря партийного комитета за две недели до защиты дипломного проекта.

Даже жена покинула неудачливого секретаря и он говорил:

– Теперь стало легче, выдал жену замуж.

Защита дипломных проектов происходила не без трений. Студенты, кончавшие по паровозостроению, делали дипломные проекты у проф. Ладыженского, а кончавшие по паровым котлам – у проф. Шелковникова.

Ладыженский и Шелковников были на ножах. Ладыженский в Машиностроительном Институте читал курс паровых котлов, у него даже был запатентован пароходный котёл его собственной системы. Шелковников, как бывший железнодорожник и начальник депо, хорошо знал паровозы. На защите дипломных проектов Шелковников резал дипломантов Ладыженского, а Ладыженский – дипломантов Шелковникова. Происходило это примерно при следующем диалоге. Защищает проект студент Шелковникова. Чертежи развешены на досках. Студент кончает объяснения. Начинаются вопросы.

– A, скажите, – говорит Ладыженский, – для какой цели служит эта доска, которую вы укрепили на фронте котла?

Студент не знает, что отвечать. Тогда вмешивается Шелковников, чтобы спасти дипломанта.

– А вы видели когда-нибудь котлы этой системы без этой фронтовой плиты?

– Нет, никогда не видел, – отвечает студент.

– А сколько котлов этой системы вы видели в своей жизни? – спрашивает дипломанта Ладыженский.

Профессор Шелковников был преисполнен сознания собственной важности. На лекции он вывешивал таблицы с диаграммами и формулами. Среди них была и такая: формула для определения коэффициента избытка воздуха по Менделееву (маленькими буквами), формула Союза Германских Инженеров (средними буквами), формула проф. Шелковникова (большими буквами). Со своей женой Шелковников знакомил (для советского времени) оригинально:

– Позвольте вас познакомить с моей женой, урождённой баронессой Шлиппенбах.

Когда по делу проф. Рамзина были арестованы чуть ли не все теплотехники, НКВД забрало и Шелковникова, и Ладыженского[3]. В тюрьме им пришлось сидеть в одной камере. Ладыженский вернулся из ссылки, но не в Киев, а в один из приволжских городов. В Киев он приезжал только в командировку. Шелковников из ссылки не вернулся.