К первому июня Глеб вернулся в Киев. Помещение для занятий было найдено в пустой квартире Кистяковских на Кузнечной улице. Конкурс в конце лета прошёл благополучно. Но в стране было неблагополучно. Всюду говорили об ошибках правительства, о влиянии при дворе Распутина, ползли слухи об измене.
Усиленно работали Военно-промышленный Комитет, Земский и Городской Союзы. Снабжение армии улучшалось, но дух её был подорван. Кадровые части армии погибли в первые годы войны. На фронт шли сорокалетние и молодняк. Много было выбито и кадровых офицеров. Из бывших прапорщиков воспиталось немало настоящих боевых офицеров.
Студент-филолог Николай Перлатов был на фронте с начала войны, он воевал уже в чине капитана. Николай Вакар, пошедший на войну вольноопределяющимся, командовал теперь батареей. В 1916 году Бронэк Новицкий бросил институт и пошёл вольноопределяющимся в артиллерию.
Летом 1916 года гимназистка Надя [Анатольевна], дочь Анны Ивановны Вакар, отправилась из Ростова с компанией экскурсантов в Новый Афон. Там она заболела дизентерией и умерла. Там её и похоронили.
В то же время Вера и Надя [Платоновны] Вакары в компании с учителем Ильницким выехали из Киева на Северный Кавказ и через Невиномысскую и Баталпашинск приехали в Теберду. В Теберде они наняли проводника для путешествия по Военно-Сухумской дороге. Переваливши через Клухорский перевал, они отпустили проводника и расположились на ночёвку.
Ильницкий пошёл за водой к ручью, который журчал в ложбине, Вера и Надя развели костёр. По дороге к ручью Ильницкий заметил под буком три фигуры в бурках. Места были дикие, населённые сванами (или сванетами), часто промышлявшими разбоем. Ему стало не по себе. Он был один с двумя девушками двадцати и двадцати одного года. Оружия у него не было, может быть и к лучшему, потому что оружие – наиболее ценная приманка для свана. Вскоре после того как Ильницкий вернулся к костру, появились и три мрачные фигуры в бурках. Один из них вынул револьвер и велел Ильницкому идти с ним. Двое остались с девушками.
– Куда идёшь? – спросил один из них.
– В Сухум.
– Пашпорт имеешь?
– Имеем.
– Ходим с нами до будка.
– Ни в какую будку мы не пойдём.
Разбойники попробовали тащить девушек, но те выхватили садовые ножи, единственное оружие, которое они имели, и стали ими размахивать. Когда один из сванетов хотел схватить Надю за руку, она поранила его ножём. Он выхватил кинжал и ткнул её в бок. Она упала с криком: «Вера, он меня убил!». По-видимому и сами разбойники испугались и ушли. Через несколько минут явился и отпущенный Ильницкий. Вера, имевшая при себе индивидуальный пакет, забинтовала марлей рану, но Надя идти не могла. Решили ждать утра. Утром сделали из веток носилки, но оказалось, что ноша слишком тяжела.
Тогда Ильницкий пошёл вперёд в селение, которое по карте должно было быть в 13 верстах, чтобы нанять лошадей, а Вера осталась с раненой. Пока Ильницкий шагал к селению, со стороны перевала появилась группа туристов с одной верховой лошадью. Надю устроили на этой лошади и так довезли её до встречи с повозкой, нанятой Ильницким. Пришлось везти её до самого Сухума, и там она провела неделю в больнице. Путешествие их было испорчено.
В то же время Платон Модестович, отец Веры и Нади, тоже имел приключение. Он проводил лето в своём доме в селе Белый Берег. В это время в деревне было не совсем безопасно, иногда заходили вооружённые дезертиры. Поэтому Платон Модестович носил с собой револьвер. Однако он придерживался теории, по которой не хорошо сразу стрелять в человека. Надо сначала выстрелить из пугача, делающего много шуму, но не приносящего вреда. Вот, если разбойник не испугается, тогда уже можно в порядке самозащиты воспользоваться револьвером.
Итак Платон Модестович имел при себе и револьвер и пугач. Он приехал в Киев. Поезд пришёл очень рано. По условиям военного времени ходить в городе так рано было запрещено. Пришлось ждать на вокзале до шести часов утра. Платон Модестович прилёг на скамейке и заснул.
Во сне он повернулся и пугач выстрелил. В пальто выгорела большая дыра, но это было ещё полбеды. На выстрел прибежал жандарм. Платон Модестович предъявил паспорт.
– Вы знаете, что теперь военное время, а вы стреляете на вокзале.
– Я же вам уже объяснил, как это случилось.
– Но вы подняли переполох на всём вокзале.
А Платон Модестович, волнуясь, обыкновенно начинал заикаться.
– Я же-же вам же ка-кажется объяснил...
– Да как же можно в военное время...
– По-послушайте, я вам ру-русским языком говорил. Вы-вы не-по-пони-маете. Вы дурак....
Свободное копирование
