Кто пукнул?

Глава 79. Кто пукнул?

 С самого утра и подъёма в нашем палаточном городке начиналась бурная и суетливая солдатская жизнь, т.е. служба. После зычного голоса дневального – Лагерь, п-о-д-ъ-ё-м! Жизнь в палатках сразу оживала и через сорок пять секунд мы должны уже выстроиться перед своими палатками. И после команды «Бегом марш» - весь призыв, а это где-то около двухсот человек – срывались с места и бежали в расположение ближайших кустов, чтобы справить свою утреннюю малую нужду.

Впечатление от этого массового мочеиспускания незабываемо. Уриновое облако поднималось вверх, и потом опускалось на землю, перемешавшись с чистой росой на травяном покрове. Потом беготня строем, физзарядка, умывание и подготовка к утреннему построению и осмотру, и всё это в каком-то ускоренном темпе, как будто куда-то сильно спешим. Вот в эти утренние осмотры я и хватал наряды вне очереди, и причин было множество, но в основном за свой длинный и колючий язык, так как промолчать и не объяснить, почему у меня один носок сапога грязнее другого – я просто не мог. Два наряда вне очереди, рядовой Смирнов – объявлял сержант Татаринцев. Вообще, это был какой-то кошмар – нас постоянно для чего-то строили, что-то объясняли и наставляли, короче гоняли так, что я в туалет по большому целую неделю не ходил, видимо, все полученные калории в столовой перерабатывались во внутренний энергоресурс моего организма. Нисколько не вру, действительно, так оно и было.

 А кормили нас совсем даже не плохо – разнообразные каши, макароны и всегда красная рыба, которая подавалась на стол или жареной, или отварной, или просто вымоченной, т.к. была очень солёной. За всё службу нам только раз или два дали белую рыбу и это было как праздник, зато красной я наелся на всю жизнь. Мясо было, но в основном китайская свинина, с толстым слоем сала, но его и раньше не ел и отдавал соседу. Картофель тоже был, но или отварной или потушенный, но очень редко был и жареный и тоже как праздник. Супы в обед обязательно.

Столы были на десять человек по пять с каждой стороны и один бачок, из которого мы и черпали эту кашу или щи. В завтрак и ужин всегда ещё и чай с тремя кусочками пилёного сахара. Многие ребята, уже на учебном стали вес набирать, но я на себе этого не замечал хотя, возможно, и тоже поправлялся.

 Нам вручили какие-то старинные карабины образца революционных годов, с лязгающими затворами и периодически заставляли чистить это «оружие» и изучать его материальную часть. Вот с этими карабинами и проходила строевая подготовка, в которой я почти и не участвовал, всё же на кухне и с тряпочкой. Но служба началась и служба шла и наши командиры – сержанты как-то умудрялись так заполнять день солдата, что у нас только и было полтора часа личного времени за весь день, которое я и тратил на написание письма свое оставшейся невесте – Надежде. Письма писал длинные по несколько листов, описывая во всех деталях свою службу, вероятно, тогда и появилась у меня склонность к пространным описаниям событий, а сейчас воспоминаний?

 Прекрасно запомнил командиров-сержантов, с которыми провёл курс молодого бойца, хотя и общались-то всего чуть больше месяца, и нрав и жлобство каждого из них, но, правда, не у всех. Поиздеваться над солдатом некоторым доставляло садистское удовольствие.

 Помню такой случай. Сержант Митюшин страсть как любил отрабатывать на солдатах команду – « отбой, подъём». Всем отслужившим и служившим известен регламент того времени, за который вы должны раздеться сложить аккуратно свои бриджи и гимнастёрку, а портянками так обернуть сапоги, чтобы портянки не болтались и имели одинаковый» бордюр» своего оборота на обоих сапогах, и нырнуть под одеяло – сорок пять секунд - этот нигде не пропечатанный регламент отбоя(в Уставе об этом ничего нет). Подъём – имеет этот же регламент и через сорок пять секунд вы должны стоять в строю. Откуда взялись эти сорок пять секунд, нам никто объяснить не мог, вероятно, со времён Суворова? Но Митюшин не засекал не секундомер, не секундную стрелку своих часов, он поджигал спичку и период её прогорания у него считался адекватным этим сорока пяти секундам. Мы не проверяли эту достоверность, а были уверены, что это дурь всех умников – сержантов.

 Митюшин скомандовал нашей палатке(10 чел.) отбой, и поджёг спичку. Кто-то замешкался и не успел, спичка потухла раньше. Подъём! – командует сержант и опять поджигает спичку, но опять не укладываемся. И так продолжалось до тех пор, пока в палатке не раздался характерный звук выпущенного газа у кого-то через анусное отверстие. Кто? Заорал Митюшин, свирепея, и скомандовал - подъём, потом - отбой и стал уже неистовен в своих приказах и уже, не поджигая спичку, стал над нами просто издеваться, заставляя бессчётное раз исполнять эти две команды.

Вдруг раздаётся слабенький елейный голосок – товарищ, сержант, это я случайно пукнул! Взрыв хохота был такой, что казалось, будто палатка треснула по швам.

- Фамилия? Рядовой Суслов - ответил весь трясущийся солдатик. Митюшин перестал нас истязать и тоже улыбнувшись, покинул нашу палатку.

 Позже этот Юра Суслов, после присяги, был распределён в хозподразделение, и он единственный из нашего призыва был премирован отпуском на Родину.