Курортного города Сиануквиля в 1980 году практически не существовало. Он был стерт с лица земли. Кампонгсаом летом 1980 года – это всего лишь порт, в котором стоит пассажирский круизный лайнер «Любовь Орлова». На «Орловой» вместо туристов живут наши докеры и стивидоры, которые обеспечивают перевалку риса и другого продовольствия с прибывающих сюда судов, зафрахтованных ЮНИСЕФ и рядом благотворительных организаций, которые спасают народ Кампучии от голода.
Потому что даже полтора года спустя после свержения полпотовского режима деревня оказалась не способна прокормить пятимиллионное население страны.
Почему так получилось?
Как случилось, что рисовая житница Индокитая стала страной, где тысячи людей умирали от голода? Если быть более точным, то от голода в Кампучии в 1979 и начале 1980 года году умерло более миллиона человека. Кто виноват в этом геноциде?
"Во время вторжения вьетнамцев, - пишет австралийский историк Дэвид П. Чэндлер в книге "Брат номер один", - камбоджийские коммунисты покидали свои деревни и рабочие места, чтобы присоединиться к отступавшим колоннам или найти место, где можно было начать новую жизнь. Запоздавших с отъездом нередко убивали разъярённые местные жители. Вскоре сотни тысяч освобождённых людей заполонили дороги в поисках родственников, родных деревень, домов и имущества. Тысячи из них погибли, скитаясь по стране пешком. Другие, измученные лишениями и привлеченные слухами о хорошей жизни в Таиланде, отправлялись на Запад. В наступившем хаосе большая часть урожая риса осталась на полях, и во многих районах страны начался голод".
Австралийский историк прав лишь частично. Отступая перед частями ВНА, полпотовцы жгли зимний (наиболее значимый) урожай риса, дабы не оставить ни рисинки врагу. Они взрывали ирригационные сооружения и в скором времени обширные приграничные с Вьетнамом районы страны превратились в бесплодную пустыню.
Вот что писал об этом польский писатель и публицист Веслав Гурницкий в книге "Песочные часы" - самой проникновенной и по сей день лучшей книге о первых неделях Кампучии после Пол Пота.
"Никогда прежде я не испытывал подобного климатического шока. В ста двадцати километрах на восток, в городе, откуда мы выехали пять часов назад, температура в полдень не превышает тридцати двух градусов, влажность держится в границах шестидесяти процентов. Февраль там - самое легкое для европейца время года. А здесь мы внезапно оказались среди пустыни и попали в разъяренный зной, в облака пыли, невидимые частички которой, словно миниатюрные линзы, собирали солнечные лучи и наращивали их губительную силу. Влажность, надо полагать, приближалась к нулю. На расстоянии всего лишь ста двадцати километров разница температур составила больше двадцати градусов. Это внезапное открытие отняло все силы. Во время езды движение воздуха смягчало жгучую силу зноя. А после остановки нам стало трудно дышать. Это граничило с невероятностью. Ведь в тропиках не бывает таких больших скачков температуры и влажности при столь незначительном расстоянии. Нет, мы не сделались жертвами галлюцинации. Наши ощущения соответствовали действительности. Организм не ошибается. Причина была настолько невообразима, что переводчикам пришлось трижды повторить объяснение, которое дал нам молодой человек из ведомства культуры. В этой части Кампучии полпотовцы убили климат. Убили? Ah, oui, ont assassinе. (Да, убили.)
Точнее говоря, сперва они убили землю. Два года назад специальные отряды полпотовцев взорвали гранатами дамбы на рисовых полях в трех юго-восточных провинциях страны: Свайриенг, Прейвэнг и Кампонгтям. В течение нескольких месяцев были уничтожены десятки, если не сотни тысяч каналов, шлюзов, водозадерживающих прудов, водоотводов, запасных террас и двухъярусных плотин. Ирригационная система на рисовых полях Азии - это дело рук множества поколений, итог миллионов проработанных дней, создание вековой мудрости, передаваемой от отца сыну. Циркуляция воды, приносимой муссонными дождями, налажена так, что каждая терраса получает свою порцию как раз тогда, когда соответствующая стадия вызревания риса требует изменить уровень орошения. Даже в годы засухи, или при чересчур обильном урожае, когда помещики оставляли поля незасеянными, чтобы уменьшить количество риса на рынке и поднять цены на него, система орошения действует без перерыва, поскольку используются три закона природы, действие которых приостановить нельзя: сила тяжести, регулярность муссонных периодов и закон Бернулли, предусматривающий в данном случае непроницаемость плотно утрамбованных плотин из жирной глины.
Пришелец никогда не разберётся в этой путанице каналов и террас. Но тот, кто в ней ориентируется, прекрасно знает, как вывести ее из строя. Хватило нескольких сот гранат и ящиков взрывчатки, взорванных в самых уязвимых местах системы, чтобы в трёх провинциях вода стекла с полей в дельту Меконга. Кое-где еще валяются забытые мешочки с тротилом, виднеются ручки невзорвавшихся гранат. Без орошения остались двести тысяч гектаров. Целыми километрами тянутся полосы посеревшего, несжатого риса, в котором шуршат змеи и заливаются птицы. Операция проводилась в спешке, как и всё у полпотовцев, в пору вызревания риса, без уборки урожая с уже колосившихся полей. Лишенная влаги и подвергнутая ничем не смягчаемому воздействию солнца, почва постепенно начала превращаться в пыль. Ветры разнесли ее верхний слой по зарослям, рисовые поля заполонили дикий сахарный тростник и карликовые банановые деревья. Кое-где буйные заросли кустарников поднялись до высоты человеческого роста. Из-за отсутствия влаги и нормального кругооборота воды в атмосфере изменился и микроклимат. Влажные тропики отступили перед степью, а степь перед пустыней.
Экологическое равновесие на этом пространстве было нарушено так резко, что сухая смерть, словно чума или проказа, может распространиться на соседние районы. В провинциях Такео и Кратьэх есть уже первые признаки бедствия. Трудно сказать, как много времени потребуется, чтобы восстановить разрушенную систему. Налицо определенный географический факт. Это памятник полпотовцам, куда более долговечный, чем их лозунги и брошюрки. Залатать прорванные дамбы довольно просто: в усердных рабочих руках здесь, как и прежде, нет недостатка. Но для наполнения водохранилищ и каналов нужно по крайней мере, пять, а, может быть, и семь муссонных периодов. К тому же стекавшая вода размыла множество частей ирригационной системы: разного рода шлюзы, подземные трубы, пруды и водоотводы. Придется без конца проверять, когда наберется первый запас воды, затем искать утечку, исправлять, переделывать - и так в течение многих лет. Сколько лет? Неизвестно. Никто пока определить не может. Несколькими днями позже я увидел эту землю с воздуха. Обширная приграничная равнина выглядела как гнойная язва посреди густой, буйной зелени по берегам Меконга. Туча ядовито-желтой пыли поднималась вертикально в воздух на высоту нескольких сот метров, словно облако ядовитого газа. Одна шестая обрабатываемых земель Кампучии была разорена так, чтобы исключить возможность быстрого восстановления. Это было воистину "убийством земли".
Так или иначе, но последствия этого варварского преступления продолжали сказываться и полтора года спустя. Голод терзал страну пострашнее тигра-людоеда. Летом 1980 года я видел умирающих от дистрофии женщин с высохшими грудями, в которые вцепились губы полумёртвого младенца. Я видел лежащих на земле в ожидании смерти стариков и старух. Казалось бы, они надеялись на вступление в нирвану, которая прекратит цепь их перерождений на этой жестокой земле.
Судовый врач должен уметь всё. Или почти всё. Женя С. – судовый врач круизного теплохода «Любовь Орлова» на синекуру не рассчитывал. Но и на выпавший на его долю форс-мажор, он тоже не рассчитывал. Женя умел лечить всякие болячки и даже вправлять выбитые конечности и накладывать шины на сломанные конечности. Мог сделать простейшую операцию в случае крайней нужды в открытом море, но производить искусственное прерывание беременности (аборт) Женька не умел. Он терапевт. Опытный с навыками азов хирургии, но гинекология, это не его.
В Пномпене на весь город была пара гинекологов из какого-то английского города. Игорь их не очень хорошо знал. Наши врачи гинекологией и акушерством не занимались. А ситуация на «Орловой» возникала форс-мажорная.
Больше тридцати женщин в составе экипажа круизного лайнера – нормальная штатная ситуация для судна обслуживающего туристические рейсы и совсем ненормальная для пассажирского теплохода ставшего временной плавучей гостиницей для пяти десятков докеров и стивидоров.
Молодые женщины и молодые мужчины. Долгие чернильные вечера и такие же ночи.
Это вам не мироновские куплетики:
«нет ни за что на свете,
могут случиться дети!
Нет, нет! – сказала Кэт…»
Свободное копирование
