Жених и невеста с улицы Самдех Пан
Всю ночь шел дождь. Странно было видеть сине-голубое пномпеньское небо посеревшим.
На улице голые малыши плескались в разлившейся после ночного дождя луже, где-то горланил петух, проспавший из-за дождя утро.
И тут приехал Сомарин.
...Когда мы только приступали к съемкам телерепортажей, утром в гостиницу явился смуглый молодой человек в рубашке, брюках цвета хаки, в сандалиях из автомобильных покрышек. Он назвал свое имя — Сомарин и сказал, что нас ждут в школе Сантомо.
По дороге в школу молодой человек был сдержан, озабочен и беспрестанно писал в своем блокноте французские фразы: как я понял, он всерьез учил этот язык.
Полдня мы снимали и записывали в школе Сантомо. Рассказы учителей, рисунки школьников, которые сохранили эпизоды пережитой трагедии, школьные классы, еще полупустые, лица ребят, их не по годам серьезные глаза. Все, с чем мы столкнулись в то утро, потрясло нас. Наш гид был незаменим: быстро и точно переводил, помогал...
Снимали мы много, и Ук Сомарин как-то незаметно стал членом нашей группы.
Вместе мы исколесили больше половины провинций Кампучии и съели не один фунт соли. Впрочем, о соли позже.
Итак, этим пасмурным утром прикатил на велосипеде Сомарин.
— Мой друг сегодня женится,— сказал Сомарин после обычных приветствий и расспросов о житье-бытье.— И он очень хочет, чтобы ты пришел на его свадьбу.
И мы отправились на одну из многочисленных улочек, веером расходящихся от центрального рынка.
Перед домом, украшенным гирляндами и цветными фонариками, собрались детвора, соседи, просто прохожие.
Из-за угла раздались звуки барабана — и появились жених и невеста. Жених был в темном пиджаке, белой рубашке и при галстуке, но вместо брюк на нем был коричневого цвета сампот.
Сампот — разновидность традиционного кхмерского саронга — куска хлопчатобумажной, а в праздники шелковой ткани, которая обертывается вокруг нижней части туловища. Сампот представляет нечто вроде штанов: концы ткани продеваются между ног и, подтянутые выше колен, закрепляются у талии на спине.
Обут был жених в сапожки на толстой подошве и белые гольфы.
Сампот невесты был бордового цвета, белая блузка без рукавов плотно облегала тело. Масса всевозможных украшений — браслеты на запястьях и щиколотках, диадема в черных, собранных в пучок волосах, ожерелья — не затмевала красоты девушки.
За женихом и невестой шли барабанщик, подружки и друзья. На подносах подарки — кто, чем богат. Свертки в белой бумаге, перевязанные яркими ленточками, ананасы, бананы, плоды кросанга, апельсины и грейпфруты, арбузы и дыни, арахис, подвяленные на солнце ракушки.
Кхмерские свадьбы необычайно богаты действами и длятся три, а то и четыре дня. Но самое главное совершается в первый день.
Когда жених и невеста опустились на колени на циновку у входа, бойкий пожилой мужчина, пританцовывая и напевая, пошел вокруг молодых. Ему подали серебряные ножницы на подносе, и мужчина состриг по пряди волос у новобрачных.
— Это на счастье,— объясняет Сомарин.— Союз молодых должен быть прочным, его скрепляют на всю жизнь.
Мужчина все кружил и пел какие-то добрые и веселые песни.
Ким Сок Бол — так зовут жениха — работает в пномпеньском порту. Ему двадцать пять лет. До 1975 года был первокурсником политехнического института; потом изгнание, каторжный труд на полях одной из полпотовских коммун в провинции Баттамбанг. После освобождения вернулся в Пномпень, где нашел отца и двух братьев. Мать и старшая сестра умерли в 1977 году.
Биография его невесты, двадцатидвухлетней Хенг Тирит, тоже неотделима от судьбы поколения. Годы полпотовского террора, лишений и потерь...
Церемониймейстер свадьбы, сорокапятилетний Хеп Тиен, рассказал нам, что вся его семья погибла в жаркие апрельские дни семьдесят пятого года, когда их гнали по дороге на Кампонгсаом. В его глазах блестели слезы.
На кхмерской свадьбе гости сидят небольшими компаниями, а жених с невестой переходят от одной группы к другой. Так что «горько!» на кхмерской свадьбе не кричат.
Подали фрукты. Ломтики дыни посыпаны сахаром. А вот дольки грейпфрутов, апельсинов, куски ананаса и арбуза посыпаны крупномолотой солью.
Ананасы с солью — это не только вкусно, но и полезно, потому что соль снижает действие кислоты, разрушающей эмаль зубов. Что же касается цитрусовых и арбуза, я предпочел бы их в натуральном виде, но кхмеры едят с солью. Я скоро привык к этой кухне. Вот так мы и съели с Сомарином не один фунт соли.
Меж тем первый день свадьбы подходил к концу. Молодежь неутомимо танцевала рамвонг. Впереди шла девушка, за ней юноша, потом девушка и так далее, и так далее... Они ритмично двигаются по кругу, согласно взмахивая кистями рук. У меня танец не особенно удавался, но не участвовать в рамвонге невозможно.
Вот и к нашему столу подошли молодые.
Нас фотографируют.
— На счастье,— говорит Сомарин.— На память.
На тихой улице мы прощаемся. На черном небе проступили звезды, повис месяц.
Я благодарю Сомарина за радость, подаренную в пасмурный день. Он смотрит на часы.
— Влетит мне от жены,— говорит он преувеличенно испуганно; потом тихо, серьезно добавляет: — Пасмурный сезон у нас кончился.
И уезжает на своем велосипеде с латаными-перелатаными покрышками. Мой друг Сомарин.
Пномпень – Москва.
Это была моя первая большая публикация. Писал я её трудно. И многое из того, о чём хотелось рассказать в очерковые зарисовки не вошло. Хотя журнал «Вокруг света» был менее остальных изданий идеологически ангажирован, без идеологии не обошлось. Да и виделось мне тогда многое совсем в другом цвете, чем сегодня.
Поэтому я решил сначала рассказать о том, как этот очерк создавался и републиковать его в том виде, как он появился в журнале.
А уже во второй части моих воспоминаний о Пномпене я постараюсь изложить всё, что осталось за кадром телерепортажей, хотя кто их сегодня помнит? И о том, что никак не могло войти даже в такой замечательный журнал, как «Вокруг света».
Свободное копирование
