Такой же энтузиазм и пламенность я встречал еще дважды.
Со стороны любезного Эжена Клопфера, потерявшего большие деньги, когда он вздумал под шум «Потемкина» заработать на прокате… «Стачки» — моего первого фильма, который, естественно, «никак» не прошел в прокате…
Но еще трогательнее относился к нам владелец кинотеатра в Сан-Антонио (Техас).
Этот каким-то образом ухитрился просадить деньги на «Потемкине».
Впрочем, прокат «Потемкина» в Техасе, в реакционно-фермерском штате… Чего, собственно говоря, было и ожидать?!
Так или иначе, щупленький седеющий мужчина, узнав, что мы застряли в Нуэво-Ларедо[i], на границе Мексики и Соединенных Штатов, специально катит к нам в гости.
И с восторгом рассказывает, как он на «Потемкине» потерял деньги.
Впрочем, его повторные визиты не совсем бескорыстны.
Со второго визита он начинает интересоваться, не очень ли мы скучаем в Ларедо.
Потом начинает спрашивать, не хотим ли мы интересного времяпрепровождения.
И наконец в лоб спрашивает, что мы думаем о… съемках картины на тему борьбы за Техас.
Имелись, конечно, в виду сражения 1846 года около Пало-Альто и Резака де ла Палма, к северу от Рио-Гранде.
Война разгорелась между Соединенными Штатами и Мексикой после того, как Мексика воспротивилась добровольному присоединению Техаса к прочим штатам, хотя Техас считался самостоятельным и независимым еще с 1836 года.
Война окончилась в сентябре того же года разгромом мексиканской армии и занятием города Монтеррея войсками генерала Захарии Тейлора.
Техас присоединился к Соединенным Штатам.
«Мои приятели, владельцы крупнейших окрестных ранчо, охотно предоставят вам сколько угодно лошадей…»
Мы деликатно объясняем нашему другу, что, с одной стороны, одних лошадей не совсем достаточно для картины и, с другой стороны, что прокат — не единственный способ терять деньги.
{182} На производстве картин можно просадить гораздо больше.
Старик хрюкает в небритость собственного подбородка.
Но назавтра он снова у нас.
У него новый план.
«Сеньора Монтойа!» — кумир Мексики и Южной Америки.
«Сеньора Монтойа!»
Старик произносит имя нараспев, прищелкивая языком.
«Сеньора Монтойа!»
Это — Сара Бернар Южной Америки.
О Дузе он не слышал.
А то бы он назвал ее Дузе.
«Сеньора Монтойа…».
Сеньора Монтойа совершает турне.
Сеньора Монтойа будет на днях играть в Монтеррее. В том самом Монтеррее, который занимал генерал Захария Тейлор.
Монтеррей — первый крупный город, считая от Нуэво-Ларедо в глубь Мексики.
Всего каких-нибудь двадцать пять километров!
«Вы представляете себе фильм с сеньорой Монтойей! Совершенно не важно, какой фильм. Любая пьеса, которую она играет.
Вы понимаете магию этого имени для проката в Южной Америке?
Сеньора Монтойа…»
О Режан он тоже не слышал.
Иначе он назвал бы ее аргентинской Режан.
Я спрашиваю:
«А вы ее видели?»
«Кого? Монтойю? Никогда! Но все равно — сеньора Монтойа…»
Он обсасывает это имя, как леденец.
Решено взглянуть на это чудо.
Мне лень ехать в Монтеррей.
По пути к границе мы его проезжали.
И смотреть там почти нечего.
И «Ночи Монтеррея», о которых так сладостно поют патефоны всего мира, вертя пластинку «The nights of Monterrey».
Если, конечно, не считать за достопримечательность своеобразную «Иошивару» за пределами города, этот город веселья, обнесенный стеной, с серебряным долларом в качестве оплаты за право входа.
{183} В нем два дансинга и один театрик, где играются самые непристойные фарсы.
Ложи театрика снабжены арьерложами с… ложами (здесь в смысле… кроватей).
А стены самой «Иошивары» изнутри — бесчисленные соты маленьких гнездышек любви с девушками на порогах, отделяемых от гуляющих во время священнодействия одними лишь качающимися на ветру легкими плетеными циновками.
Эдуарду Тиссэ все равно, куда бы ни ехать, зачем бы ни ехать — лишь бы ехать.
Смотреть сеньору Монтойю вместе с предприимчивым техасцем едет он.
Поздно ночью после спектакля приезжают мои театралы.
Тиссэ давится со смеху.
Господин из Сан-Антонио (Техас) яростно плюется и, внезапно переложив на язык своих праотцов, гневно цедит сквозь зубы:
«Alte Hure!!»
Театр сеньоры Монтойи — совсем не на уровне «Театра Клары Гасуль».
Это, по рассказам пострадавших, вроде провинциального вертепа с налетом «данс макабра».
Перед моим взором живо проносится образ одного итальянского спектакля XVI века, где предприимчивые духовные отцы инсценировали на городском кладбище «второе пришествие», использовав [взятые] из мертвецкой… настоящие трупы.
Вероятно, чем-то похоже!
«Монтойа!» — брезгливо фыркает наш предприимчивый знакомец, исчезая на своем «фордике» в темноте по направлению к Сан-Антонио (Техас).
Больше мы его не видим.
[i] В маленьком пограничном городке на севере Мексики группа Э., вынужденно прервав съемки фильма, провела почти месяц (с 17 февраля до 14 марта 1932 г.) в ожидании транзитной визы США.
Свободное копирование
