4
История другого участника событий оказалась более шумливой.
Она попала в газеты.
И даже не только в газеты.
Даже в прокуратуру.
Шум пошел с Украины.
Кажется, с легкой руки одной из харьковских или ростовских газет.
Фильм только что обошел наши экраны, прошел по заграничным и вот‑вот должен был быть показан и… на Украине.
Нелепо, но факт: последним местом Земного шара, где был показан «Потемкин», была Одесса!
В те годы прокат по СССР не был унифицирован, и Украина имела свой собственный прокат, самостоятельный импорт заграничных фильмов и более чем самостоятельную коммерческую прокатную «политику».
В силу каких-то передряг Госкино и ВУФКУ[i] между собою — они временно не прокатывали продукцию друг друга — и в результате {127} налицо оказался «вышеупомянутый» парадокс… Украина увидела «Потемкина» последней!
Но не в этом дело.
Дело в той шумихе, которая поднялась с появлением «Потемкина» на экранах УССР.
Шумиха по поводу… плагиата.
Поднял ее некий товарищ, именовавший себя бывшим участником восстания.
Сущность его претензии так и осталась не вполне отчетливой, так как о восстании он никаких литературных материалов не оставлял.
Но как непосредственный участник реальных событий он считал себя вправе претендовать на часть авторских, причитавшихся нам с Агаджановой.
(Можно, кстати, вспомнить, что именно благодаря «Потемкину» в это время прошел закон об авторских отчислениях не только за театральные пьесы, но и за кинокартины[ii].)
Претензия была смутная, крикливая и не очень понятная.
Но всюду и везде настолько импонировало заявление данного товарища о том, что он «стоял под брезентом в сцене расстрела на юте», что дело, в конце концов, докатилось до начала судебного разбирательства.
Снова сокрушительным аргументом стоял факт, что товарищ «стоял под брезентом», и юристы уже были готовы вот‑вот начать дебаты о деле обойденного участника событий на «Потемкине», как вдруг в дым, прах и конфуз развеялась вся шумиха и все крикливые претензии.
Вдруг выяснилось одно обстоятельство, о котором в разгаре споров забыла даже сама режиссура.
Означенный товарищ утверждал, что «он стоял под брезентом».
Но позвольте…
Исторически-то никто под брезентом не стоял.
Да и просто стоять не мог.
По той простой причине, что никто никого никогда на «Потемкине» просто брезентом не накрывал[iii].
Сцена матросов, покрытых брезентом, — была… чистой выдумкой режиссуры!
Я отчетливо помню, как в отчаянии хватался за голову мой консультант и эксперт по флотским делам, бывший морской офицер флота (игравший, кстати сказать, в картине — Матюшенку), когда мне взбрело на ум покрыть матросов брезентом.
[i] Госкино — Центральное государственное кинопредприятие РСФСР; ВУФКУ — Всеукраинское фото-кино-управление, республиканская организация, ведавшая производством и прокатом фильмов на Украине.
[ii] С 1926 г. советские сценаристы и режиссеры кино получили право на определенные законом процентные отчисления от каждого сеанса их фильма, по аналогии с отчислениями драматургам от каждого театрального спектакля по их пьесе. Э. еще в связи с постановкой «Стачки» призывал признавать авторские права режиссера в фильме — статья в журн. «Зрелища» (1924, № 72). В конце 30‑х гг. отчисления от сеансов были заменены единовременным гонораром.
[iii] В действительности капитан «Потемкина» Голиков приказал накрыть группу казнимых брезентом: об этом вспоминали многие участники восстания. Однако бунт начался прежде, чем матросов успели накрыть. В сценарии «1905 год» был предусмотрен кадр, основанный на этих воспоминаниях: «Офицер отдает команду. Оставшихся накрывают брезентом». В фильме «Броненосец “Потемкин”» отступлением от реальных событий было то, что бунт вспыхивает после сцены с брезентом. Таким образом, «чистой выдумкой режиссуры» является не мотив «брезентового савана» и не приказ командира, а вся разработка эпизода с накрыванием матросов, напряжением перед залпом и возгласом Вакулинчука «Братья!», с которого начинается восстание. Вероятно, это «фантазирование на тему», а также воззрения консультанта вытеснили из памяти Э. исторический источник эпизода.
Свободное копирование
