Мемуары "американского шпиона" - 53

Летом полчища гнуса и комаров сводили нас буквально с ума. Они обычно появлялись в середине мая и исчезали только после первых снегов. Заключенным давали специальные капюшоны с сетками и рукавицы, чтобы как-то избавиться от насекомых. Некоторые заключенные обрабатывали рукавицы смолой, но это мало помогало. Естественно, что борьба с гнусом и комарами занимало у всех время. Особенно кровожадным насекомым был гнус, тучами налетавший на любой оголенный участок тела. Укусы гнуса вызывают раздражение и расчесывание кожи. Затем появляется опухоль. Вскоре мы все были с распухшими физиономиями. Настоящих средств защиты против гнуса у нас не было.

В нашей бригаде было десять человек. В объем выполняемых работ входила работа с ручной пилой, которой срезался ствол дерева, главным образом, сосны или лиственницы. Зимой, несмотря на увеличение твердости древесины спиливать дерево было легче, так как в нем содержалось меньше смолы, которая словно клей прилипала к металлу пилы. Зимой, до обработки, ствол дерева лежит под метровым слоем снега. В задачу заключенных входило нахождение ствола, очистка его от снега, обрубка ветвей, сборка их и кучу и сжигание. Ствол затем разрезался на шестиметровые бревна.

Местом работы была закрытая для выхода территория-зона, по периметру которой располагалась охрана r лице солдат-автоматчиков, обычно сидевших всегда у костров. Солдаты просили заключенных принести дрова и материал на растопку костров, за что расплачивались махоркой, которая всегда была в большом дефиците. Однако, верить охране на слово, если кто-либо оказывался вне зоны в поисках растопки, следовало с большой осторожностью поскольку могло произойти непредвиденное. Как-то заключенного попросили принести дров, и когда он разжег костер вне периметра зоны, его застрелили выстрелом в спину под предлогом попытки к бегству. К месту происшествия сбежались заключенные, в том числе и я. Увидев тело погибшего, все мы, возмущенные до предела таким произволом, дали слово не выходить из зоны для сбора лесоматериалов на костры охранников.

В период своего нахождения в лагере, после упомянутого события, я больше не видел, чтобы заключенный покидал пределы зоны для сбора топлива. Дерево для этой цели всегда собиралось внутри зоны, и охрана должна была сама принести его и поддерживать горение костров. Когда заключенные отказывались выйти из зоны, их беспощадно избивала охрана, что в свою очередь вызывало жалобы к администрации. Издевательства прекратились лишь после того, как был издан приказ, запрещавший применять физическую силу при отказе выйти из зоны. В конце концов, заключенные не были обязаны покидать зону из-за опасности быть застреленными. Что касается убийцы, то событие было определенно как попытка к бегству. Убийца получил медаль за бдительность, премию в 120 рублей и короткий отпуск. Естественно, убийца подлежал переводу для предотвращения реванша со стороны тех, кто работал в зоне.

Нашим бригадиром был украинец, некий Лушко, отбывавший двадцатипятилетний срок заключения за сотрудничество с нацистами в годы войны. В некоторых оккупированных районах нацисты не занимались уничтожением евреев лично, а передавали исполнение волонтерам-добровольцам из числа местного населения. Лушко, в свое время, был одним из таких добровольцев.

Он был ответственный за убийство тысяч евреев и продолжал ненавидеть их даже в лагере. Он всегда очень жестоко относился к заключенным-евреям и давал им наиболее тяжелые работы. Естественно, евреи не могли выполнить установленные рабочие нормы, что, как правило, приводило к наказаниям или уменьшению пайка. Наученные правилам жизни в заключении люди, для своего выживания, стремились, как можно меньше работать и возможно больше отдыхать, а также использовали любую возможность для сохранения тепла, чтобы не болеть и давать немедленную сдачу в случае физического воздействия. Я хорошо усвоил эти лагерные правила, гак как если не последует ответный удар кулаком, то такого заключенного будут считать трусом и, тем самым, он будет битым намного чаше.

Работая пильщиком, я никогда не мог выполнить свою дневную норму, быстро уставал и должен был часто останавливаться, чтобы как-то восстановить силы. Напарник, молодой татарин, депортированный из Крыма, постоянно проклинал меня и отказывался работать вместе. Бригадир давал мне другого, более сильного напарника, но и это не помогало. Невыполнение норм означало не только плохую работу, но и уменьшение пайка - вместо 750 грамм хлеба выдавалось 500 грамм. Но чем меньше паек, тем больше физическая ослабленность наказуемого, что, в конечном счете, приводило к общему истощению и ослаблению организма, ухудшению здоровья, а затем - и к смерти.

Бригадир все время грозился передать меня в другую бригаду, но этого не делал, главным образом из-за того, что я твердо усвоил правила лагерного выживания - не работать в полную силу и не позволить себе быть битым. Такое поведение заставляло других заключенных смотреть на тебя с уважением. Лушко, в конце концов, перевел меня на более легкую работу на сбор и сжигание сучков и веток. Нормы на такую работу были очень высоки и также были невыполнимы, что означало постоянное наказание урезанием порций пайка и остальными последствиями. И тем не менее, я и мои коллеги по несчастью придерживались правила, что чем меньше работаешь, тем больше твои шансы на выживание. Даже в том случае, когда получаешь меньше пищи, шансов на сохранение в организме жизнестойкой энергии больше, нежели при питании, получаемом при выполнении норм выработки. Моя теория себя оправдала на практике, когда я наблюдал, как даже при хорошей работе, заключенные все больше худели и слабели, и в конечном счете вообще уже не могли работать. Многие из них, желая заполучить в качестве вознаграждения дополнительные 250 грамм хлеба и добавку безвкусного водянистого супа, заканчивали свою лагерную эпопею смертью от истощения.

Во всех советских тюрьмах и лагерях действовало непререкаемое правило, касающееся хлебных пайков — их неприкосновенность для любого, кроме владельца пайка. Хотя мозг заключенного постоянно зацикливался на том, где достать еду и продукты, нас никогда не обманывали содержанием веса пайка. Все заключенные осознавали, что хлеб, даже если он был водянистым и из ржи низкого качества, в весе порций, выдаваемых на руки, соблюдался точно. У хлеборезчика были палочки типа зубочистки на которых нанизывались пяти-десятиграмовые кусочки хлеба до достижения точного веса. Поэтому, при необходимости, паек перевешивался до нормы, и можно было получить довески по несколько грамм к полагающейся норме. Их так и называли - довеска.

Многие из заключенных имели право раз в месяц получать посылки, письма, даже деньги. Наказанных лишали такого права на полгода и даже на год. Заключенные никогда не делились содержимым посылок с другими, разве только по принуждению или с близкими. Бригадир обычно знал содержимое каждой посылки и получал подарок, своего рода взятку, для того чтобы дающий мог получить более легкую работу, теплое местечко, другие мелкие льготы. Те заключенные, кто не получал посылок всегда были вынуждены исполнять тяжелые работы в бригаде. Я никогда не получал каких-либо посылок из дома, так как у меня родственников в России не было.