В лагере Нейссе я продолжал исполнять обязанности ктитора церкви. После праздника Пасхи устройство и украшение храма подвигалось вперед. Манеж был высокий и большой, и при всей скромности обстановки (православных икон в Германии достать мы не могли, а выписывать из России мне тогда еще не приходило в голову), храм выглядел, особенно во время Богослужения, как большая приходская церковь.
Царские врата художественной работы офицеров – низкие, из позолоченного картона с резьбой по дереву, – копия царских врат в церкви одного из кадетских корпусов. Клиросы из деревянных реек, декорированные зеленью.
Обращала общее внимание Мадонна с Младенцем, икона, купленная в Нейссе. Лики Богоматери и Младенца необыкновенной красоты!
Лейб-гвардии Кексгольмского полка штабс-капитан Г. И. Соловкин, любитель-художник, по моей просьбе написал «Воскресение Христово» – незаурядную картину для «Горнего места» в алтаре.
Когда поместили ее наверху в окне, красиво задрапировали синей материей и осветили (сзади) электричеством, получилось чудесное видение Воскресшего Христа. Многие пленные офицеры, без различия вероисповедания, приходили сюда в разное время помолиться: и днем, когда в самую жару была здесь приятная прохлада, и вечером, например, после Богослужения, когда огни в храме гасились, и только Воскресший Христос смотрел на вас с высоты алтаря, сияя каким-то неземным светом! Повторяю, все мы тогда настроены были мистически. Наши души были открыты навстречу всему чудесному и святому!..
Когда прибыли в наш лагерь новые пленные офицеры: французы, бельгийцы и англичане, с каким вниманием осматривали она нашу церковь-манеж и прислушивались к нашему Богослужению!
Вскоре в другой стороне этого же манежа пленными офицерами-католиками был устроен очень красивый алтарь и поставлена фисгармония для католического Богослужения, так что под одной крышей создались два храма. Католическое Богослужение совершал ксендз из города Нейссе; на фисгармонии играл один из пленных французов.
Вскоре в нашей церкви составился хороший хор под руководством опытного регента штабс-капитана 20-го саперного батальона Н. Н. Г-ва. Он всю душу свою отдавал хору: ни один большой праздник не обходился без вновь разученных партесных песнопений и концертов; надо сказать, что нот ведь не было, и он сам, совместно с другим большим любителем церковного пения поручиком Ударовым, составлял партитуры и расписывал их на голоса.
Настоятелем нашей церкви в Нейссе был очень юный, но глубокоуважаемый пастырь отец Николай Балбачан. Он возглавлял наш церковный комитет, задачей которого была забота о церкви. Ближайшими помощниками батюшки были: я, как ктитор; мой помощник поручик Ян; псаломщик – прапорщик Арсеньев – сын российского посла в Норвегии, читавший, между прочим, шестопсалмие на Всенощной наизусть; прапорщик Лукьянов, прислуживавший батюшке в алтаре во время Богослужения; штабс-капитан Н. Н. Г-в как регент нашего хора; штабс-капитан лейб-гвардии Кексгольмского полка Г. И. С-н и 20-го саперного батальона подпоручик Отрешко как художники, украсившие наш храм своими работами.
Простое и задушевное служение отца Николая и чудное пение хора офицеров в нашем храме, напоминая нам родину, заставляли на время забыть горечь плена, который особенно тяжело тогда чувствовался: газеты подробно передавали о катастрофе, постигшей нашу армию на Карпатах.
Свободное копирование
