Короткое счастье - 2

 Я не помню, чтобы он сидел без дела. Либо играл на рояле произведения своих любимых композиторов – Шопена, Грига, Моцарта, либо что-то писал в своем блокноте, либо рисовал. Вернувшись с гражданской войны, он одно время учился во ВХУТЕМАСе на художника. В то время Арманды, которые раньше были владельцами ткацкой и красильной фабрик перешли на службу Советской власти. Папа и его двоюродный брат Марк Федосов работали мастерами в красильном цехе. Эти навыки рисования очень пригодились папе, когда он занялся режиссурой. Отец считал творческий труд основой развития личности, и не позволял никому из детей бездельничать. Он любил приводить слова философа Лосева, выписанные им в блокнот:
 «Культурный труд не есть печальная необходимость, но всегдашняя радость, всегдашняя духовная легкость и всегдашний праздник. Для интеллигентного человека труд есть праздник вечной молодости и радостного служения общечеловеческому счастью.» 
 Наша жизнь строилась в полном соответствии с этим принципом. После завтрака, убрав со стола и вымыв посуду, мы с мамой засели за занятия французским языком. В школе у меня был английский, а дома мы с мамой под руководством отца изучали его родной язык. Потом каждый занялся своим делом. Я улизнула в гостиную и забралась в кожаное «вольтеровское» кресло читать «Сагу о Форсайтах». Папа принялся разбирать очередной матч на звание чемпионов мира, а мама с бабушкой ушли навещать тётю Женю.
 Ближе к вечеру мы с папой отправились на прогулку. Наша семья жила в центре Риги на улице со смешным для русского уха названием Лачплеша — с ударением на первом слоге, как принято в латышском языке. При произнесении названия нашей улицы где-то в моем подсознании появлялся образ тарелки с молочной лапшой. На самом деле, Лачплеша — это родительный падеж от имени собственного Лачплесис, в переводе с латышского языка оно означает «разрывающий медведя». Былинный богатырь латвийского фольклора, борец со Злом. Став взрослой, я полюбила пьесу Райниса «Огонь и ночь», где Лачплесис – один из главных героев, наивный богатырь. По нашей улице Лачплеша мы доходили до угла и мимо православной церкви Александра Невского сворачивали налево, к центру. По дороге папа рассказывал мне об истории Риги. Многие факты нельзя было найти в открытой литературе. Отец черпал свои познания из долгих бесед с писателем Юлием Ванагсом, общение с которым выходило за пределы их совместной работы. Папа объяснял мне, что улица Ленина называлась так не всегда. Самая широкая и самая длинная в городе центральная улица много раз меняла свое название в зависимости от действующей власти. До революции она называлась Александровской. После обретения Латвией независимости в 1918 году её переименовали в улицу Свободы. В 1941 – в Гитлер-штрассе, а в 1944 – в улицу Ленина. В 1991 году улице снова вернули название Свободы (по-латышски Бривибас). В её начале, на площади возле канала раньше стоял памятник Петру Первому, который был торжественно открыт в 1910 году с участием царской семьи по случаю празднования 200-летия победы в русско-шведской войне. В день открытия памятника свершилось судьбоносное событие, положившее начало истории латвийского кино. Тогда впервые латвийский кинооператор Александр Станке провел киносъёмку исторического события. В 1914 году памятник сняли с фундамента, разобрали на части и эвакуировали вместе с другими ценностями. Пустой пьедестал стоял на бульваре до 1934 года, после чего его убрали, чтобы освободить поблизости место для другого монумента. В 1935 году над городом вознёсся памятник Свободы, ставший одним из символов Риги. Это вертикальный монумент высотой в 42 метра. У его основания размещены 13 скульптур и барельефов, от того самого легендарного Лачплесиса до героических красных стрелков. На фасаде памятника высечена надпись на латышском языке, которая в переводе означает «Отчизне и Свободе». На вершине основного пилона высотой 19 метров стоит девятиметровая фигура девушки, держащей на вытянутых вверх руках три звезды, символизирующие исторические части Латвии — Курземе, Видземе и Латгале. В народе памятник называют просто Милда — традиционным латышским женским именем.
 Только сейчас, работая над книгой, я получила правдивую информацию о злоключениях памятника Петру Первому. О том, что пароход в 1914 году затонул, и был найден только спустя двадцать лет эстонскими водолазами. Потом десятилетиями ждал своего часа, пока найдутся средства на восстановление. Так и не дождался. Средства не нашлись. Памятник Петру уже после возвращения Латвии статуса независимой республики восстановил на свои собственные средства бизнесмен Евгений Гомберг. До сих пор, спустя двадцать лет, статус памятника не определён. Официально он находится у Гомберга на ответственном хранении». В результате памятник Петру долго стоял в одном из рижских дворов почти на окраине города на частной автостоянке, а недавно владелец перевез его на участок своего дома в Юрмале. Теперь им могут любоваться жители и гости курорта. От ответственного владельца я и узнала все подробности, которые он сообщил мне письменно. Привожу цитату. «Памятник при эвакуации не разбирали, он и не был разборный, его засунули в трюм целиком, часть торчала наружу. Поэтому при затоплении корабля его «выстрелило», как из воздушного ружья. Нашли его всего метрах в двадцати от корабля. При подъеме водолазы под водой его взорвали, иначе не могли его поднять. В Ригу привезли кусков пятнадцать. Со дна подняли все, кроме ушей коня –. Потом при хранении бедра всадника, правая рука, челюсть коня просто пропали. Мы их делали снова».
 Гомберг прислал мне открытку из своей коллекции вместе с письмом, уточняющим детали этой истории. «Приложенная открытка отправлена в Петроград, на почтовом штемпеле дата, 22 августа 1915 г., дней через восемь после его эвакуации. По полю надпись: «Представьте себе это место без Петра. Я чуть не заплакала. Где он теперь?»
 Милде, как показало время, повезло гораздо меньше. После вступления Латвии в Европейский союз, когда в Ригу хлынул поток туристов, привлеченных дешевизной злачных мест, рижан глубоко шокировало открытие, что на латвийский символ свободы братья–европейцы плевали в полном смысле этого слова. Почему-то у них завелась привычка демонстрировать свою доблесть, подбираясь ночами по лестнице к подножию памятника и орошая постамент выделениями из своего организма. Постепенно вокруг Милды появился неприятный запах отхожего места. Городские власти отремонтировали памятник и поставили к нему охрану от гостей из свободных и «цивилизованных» западных стран, порывающихся осквернять один из самых известных символов демократической Латвийской республики.