На расвете следующего дня мы доложили об освобождении Малкии. Это означало, что за 36 часов после выхода из Цфата мы овладели всей Галилеей. Операция «Хирам» блестяще завершилась, превзойдя наши ожидания. Захватив дороги, мы вынудили остатки разбитых войск Каюкджи уходить на север в Ливан, используя горные русла и овечьи тропы. Хотя около четырехсот его солдат были убиты, главные силы отступили через границу. Поскольку наши войска наступали им на пятки, солдаты Каюкджи бежали, бросая оружие, вещи и даже обувь. Они получили основательную трепку. Нанеся им урон в живой силе, мы собрали еще и богатые трофеи: полторы тысячи винтовок, три пушки, два броневика, двенадцать легковых машин, четыре пулемета и три противотанковых ружья. Эта ощутимая добавка к нашему вооружению была принята с большой радостью.
Более удивило то, что среди трофеев оказалось много скота, брошенного убежавшими хозяевами. Не зная что с ним делать, я отправил животных в местные киббуцы, за что позже получил строгий выговор от Бен-Гуриона. Он сказал, что мне следовало держать их до передачи «соответствующим инстанциям». Все объяснения, что я командую солдатами, а не пастухами, не смогли умерить его негодование. Возможно он негодовал бы еще больше, если бы смог придти на нашу свадьбу, где сотни солдат бригады несли подносы с мясом...
Проверив наши позиции в Малкии, я приказал выставить дозоры. Один из них возглавлял лейтенант Айя Фельдман, бравый молодой офицер, проведший ту знаменитую штыковую атаку в западной Галилее. Во время движения его дозора вдоль ливанской границы Айя был убит снайпером, выстрелившим с вершины холма из Ливана. Эта смерть была буквально шоком для всех нас, поскольку Айя был любимцем бригады. Она была вдвойне шокирующей, потому что бои, казалось бы, закончились. Во всей операции подразделения под моей командой потеряли трех человек убитыми. Учитывая масштаб выполненных задач, можно считать чудом, что мы так легко отделались. Это было повторением рекорда в канадской армии, которым я гордился. Там, исключая штурм Мушова, подразделения под моей командой несли относительно малые потери.
Эти малые потери однако не были случайностью. Вся операция планировалась так, что мы проводили минимум лобовых атак. Большей частью операция состояла из тщательно планируемых передвижений войск, которые не встречали сопротивления, поскольку пересекали труднопроходимую горную местность, где поблизости не было сил противника. Атаковали мы внезапно и с тыла. В результате победа оказалась блестящей и досталась необычайно малой ценой.
Дозор Айи был не единственным, попавшим под обстрел из-за ливанской границы. Другие подразделения тоже попадали под случайные снайперские пули с примыкающих холмов. Поэтому я попросил Северное командование разрешить мне занять стратегически важно расположенные приграничные деревни, объяснив, что их представители приходили к нам с просьбой войти и защитить их от войск Каюкджи, искавших там пристанища. Просьба не была такой странной, какой могла показаться. Жители этих деревень в большинстве были христианами и веками терпели гонения от мусульман. Они всегда были дружелюбны к евреям.
В это время, сразу после операции «Хирам» было легко войти в Ливан. Если даже мы бы проехали до их столицы, Бейрута, уверен, не встретили бы сопротивления ливанцев, встречавших наши передовые патрули цветами, как армию-освободительницу. Эти передовые патрули хорошо зашли за границу. Некоторые мои солдаты дошли до берегов Литани, где миллионы литров замечательной пресной воды – достаточной для орошения гигантских площадей как в Израиле, так и в арабских странах – впустую сливались в Средиземное море. Текущая река была искушающим зрелищем, мы долго думали, что Израиль смог бы сделать, имей мы контроль над ней. Но высшее командование прислало жесткие приказы, которые запрещали нам оккупировать ливанские города и деревни. Наши войска должны были уйти с Литани!
Хотя выстрелы из-за ливанской границы были относительно редки, они раздражали. Во время моих размышлений над этой проблемой ко мне подошел старый знакомый Шмулик («Один Выстрел») Городецкий. Операция «Хирам» опять оставила его разочарованным. Старые артиллерийские орудия, которыми он командовал, были слабы или бесполезны в этих горах, где нужны были пушки с высокой траекторией снаряда. В результате он без дела шел за наступающими частями, таща орудия, ни разу даже не выстрелившие.
Сейчас он, как всегда, жаждал пальнуть и пришел ко мне с предложением выпустить несколько снарядов через границу по беспокоящим нас снайперам. Не имея каких-либо других средств решения вопроса, я сказал ему выпустить один-два снаряда, не задев при этом какую-нибудь деревню. Обрадованный, он привез пушки. В следующий раз, когда с противоположного холма прозвучал выстрел, он выпустил пару снарядов в ту сторону.
Результат был потрясающий. До тех пор в нас было сделано лишь несколько случайных выстрелов. Сейчас же, после того, как упали снаряды, начался настоящий расстрел, дюжины маскировавшихся стрелков выскочили и в ярости начали палить в ответ. Снаряды Шмулика расшевелили осиное гнездо. Я не собирался провоцировать приграничный бой и счел правильным немедленно прекратить огонь, пока ситуация не вышла из-под контроля.
Снова бедный Шмулик имел несчастье получить приказ, слабо соответствующий военному уставу:
«Шмулик, прекрати огонь и проваливай отсюда!»
Свободное копирование
