Огненный котёл - 2

Жибервиль был следующим в нашем списке покупок. Подойдя к нему, мы натолкнулись на окопы с пулеметами и минометами. После захвата плацдарма пришлось зачищать дома с гранатами, ручными пулеметами и винтовками. Волосы вставали дыбом, похоже было на перестрелки в западных сериалах, где вышибая двери, врываются в дома с пистолетами наготове. Бой был столь жестоким, что солдатам из роты С, когда у них кончились патроны, пришлось использовать только что захваченные немецкие шмайсеры против их прежних владельцев. Но мы одержали верх и к концу дня взяли около 600 пленных, 200 убитых валялись на поле боя. Мы провели сырую тяжелую ночь, сгрудившись везде, где можно было укрыться от дождя.

Оглядываясь назад, можно сказать, что одна из наибольших странностей на войне, это то, что нам приходилось жить как животным. Часто целыми днями промокшие, постоянно потные, замерзшие, усталые и голодные. Порой единственной едой был ром в наших флягах, а вздремнуть удавалось сжавшись на дне узкого грязного окопа. Как хорошо, что ни моя мать, ни остальные известные мне матери не знали в каких условиях нам приходилось выживать. Она бы изумилась, что мы не умерли от холода и была бы права. Сейчас мне трудно понять это. Но я так огрубел, что как и животному, мне не хотелось заходить в дом.

В Жибервиле были и другие проблемы, кроме сырости и холода. В жарком бою рота А лишилась всех трех командиров взводов, включая моего дорогого друга Кена Маклеода. Чтобы меньше переживать я временно принял его взвод по приглашению сержанта Тейлора, его сержанта. У меня было несколько стычек с ним в Англии и до сих пор мы не были большими друзьями, но при таких больших потерях среди офицеров и сержантов он был рад мне.

Мое первое дело как командира взвода было уговорить солдат не полагаться на удачу. Мы наступали по дороге под огнем, когда вдруг все прыгнули в окоп слева. На дорогу они вылезли с криками радости, щелкая пачками денег. Все это, спешно отступая, видимо бросил немецкий дивизионный финансист. Солдаты, казалось, полностью забыли об окружающей опасности. Я вынужден был приказать им выбросить деньги и укрыться. Несколько мгновений чувствовалось напряжение, я не знал подчинятся они или нет. В конце концов они с глубоким сожалением бросили ранцы и деньги обратно в окоп, подобрали оружие и двинулись по дороге навстречу противнику. Бог знает сколько денег мы оставили там в этот день.

Став их командиром, я заметил, что наша дружба с сержантом Тейлором укрепилась. Пару дней спустя он пригласил меня выпить. Это была хорошая мысль. Он достал бутылку кальвадоса и налил мне полный стакан. Самый вкусный из пробованных мною. Я выпил его залпом. Что было потом помню плохо, единственное, что помню, это танковую роту «Крыс пустыни», проезжавшую мимо без офицера. Мне кажется, они звали меня принять командование ротой, и смутно помню, как с боевым кличем пытался забраться на танк ...

Следующее, что помню – пробуждение на носилках возле перекрестка. Тем временем целый батальон прошел мимо меня, растянувшегося, неподвижного, окруженного солдатами со скорбными лицами. Прошел слух, что Дункельмана, наконец, убили. Во время сильного приступа головной боли мне пришлось столкнуться с еще одной проблемой. Солдаты моего минометного взвода отказывались разговаривать со мной, обиженные тем, что пренебрегая ими, я собирался уехать с танкистами. Теперь они отсиживались в замке, подвал которого казался достаточно безопасным. Когда я спустился туда, с похмелья, но дружелюбный, то встретил демонстративное равнодушие. Я так разозлился, что пошел искать другое пристанище. Взобравшись по широкой лестнице, нашел спальню, заполненную огромной кроватью с балдахином и белыми простынями. После того, через что мы прошли, это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Мираж, порожденный кальвадосом. Но попробовав грязной рукой, я убедился, что постель вполне реальная и мягкая. Понимая, что большое двойное окно слабо защищает от шальной пули или снаряда, я вытянулся на ней.

Проспав отлично несколько часов в этом роскошном антураже, я спустился вниз. Идя по двору, заметил четыре приближающихся самолета. Сначала я принял их за «Тайфуны» и не обратил особого внимания, но по мере того, как их гул приближался, сообразил, что это немецкие пикирующие бомбардировщики «Фокке-Вульф». Пока я стоял в испуге, беззащитный, на открытом пространстве, самолеты сбросили бомбы и выстрелили из пушек. Я бросился на землю, вздрагивая от разрывов вокруг меня. Каким-то образом мне удалось уцелеть.

Как выяснилось, моим солдатам в замке повезло меньше. Одна из бомб попала прямо в «безопасный» подвал, где, не будь той пустяковой размолвки, я должен был ночевать. Несколько моих солдат погибли.

Через некоторое время судьба опять милостиво обошлась со мной. Мы ехали по дороге, когда рев моторов заставил поднять головы. Шесть немецких самолетов зависли, готовясь спикировать на нашу колонну. Ничто не мешало превратить нас, полностью открытых, в фарш.

В тот миг, когда они должны были начать пикирование, откуда ни возьмись им на перехват пошли английские «Спитфайеры». Все шесть немецких самолетов загорелись одновременно. Вид был незабываемый. Это было напоминанием о том, что может случиться без противовоздушной обороны.