Второй случай произошел двумя годами позже в нашем загородном доме на берегу озера, немного севернее Торонто. Не было оркестров, не было веселой толпы. Был холодный серый день и самым громким звуком был шум дождя, поливавшего озеро и сырой теннисный корт, на котором мы с братом и сестрами столпились в ожидании. Мне было семь лет, и я начинал понимать, что значит быть евреем.
Родители рассказывали нам о еврейских погромах в России во время Гражданской войны. Мать, неутомимая благотворительница, активно занималась поисками крова для осиротевших в этой бойне детей. Родители решили взять одного из таких сирот в нашу семью. Сейчас, несмотря на дождь и холод, мой брат Джо, я и наши сестры Зельда и Рони терпеливо ждали встречи с новым братом.
Долгое ожидание заканчивалось. Когда мама и папа подъехали, мы возбужденно столпились около машины и благоговейно отпрянули и замолчали, видя как мама помогла выйти из машины бледному молчаливому мальчику. На его измученном лице выделялись огромные черные глаза. Он безмолвствовал, а глаза были чисты и смотрели вдаль.
Это было вне нашего понимания. Устроив Эрни в его комнате, мама увела нас и попыталась объяснить причину его нынешнего состояния. Родителей убили на его глазах, его самого разлучили с остальными членами семьи. Он прошел полмира, переходя из рук в руки, не осознавая где он и что с ним произошло. Он все еще в шоке.
Это мы поняли еще меньше. Мальчик моего возраста, часами лежащий на кровати, уставившись в стену, игнорируя наше дружелюбие, послужил нам страшным уроком.
Наблюдая за ним, мы поняли, что значит быть евреем в других частях света. Урок длился две-три недели, пока Эрни не оттаял и не стал полноправным членом семьи к большой нашей радости. Это я никогда не забуду.
Семья, в которую вошел Эрни, была очень обеспеченной и счастливой. Домом моего детства был раскинувшийся на большой площади особняк в английском стиле. Он стоял на 90-акровом участке, известном как ферма Солнечный ручей, на окраине Торонто. Огромный дом с тремя этажами жилых и подсобных помещений на одной стороне и двумя этажами гостевых комнат на противоположной. Там же были гостиная, биллиардная и библиотека, располагавшиеся вокруг огромного просторного зала, большие стеклянные двери которого вели в широкий внутренний двор с лужайкой. К нему примыкала гигантская оранжерея с солярием, пальмами, лимонными деревьями, орхидеями и всевозможными экзотическими растениями. Там же была комната для горшков с цветами, которые готовили к высадке летом. Севернее была охотничья комната, вся отделанная дубом. Скошенный потолок покоился на массивных дубовых опорах, пол и стены были тоже дубовые. Изысканная мебель стояла вокруг огромного антикварного барного стола. Под нависающим балконом была ниша с гигантским камином, в который легко можно было положить пятифутовые бревна. В холода мы собирались здесь полюбоваться его пламенем.
Дом был теплым и уютным. Огромный, он внушал чувство обжитости. Всегда полный гостей, веселый и дружелюбный. Гости постоянно находили чему удивиться и порадоваться. Бар под балконом имел потайную панель, открывающую вход в подвал. Там был прорытый под сараями с садовым инвентарем тоннель, ведущий к ложбине. Эта ложбина была замечательной частью дома. Три садовника присматривали за подъездной дорогой в тысячу ярдов и за 35 акрами лугов, садов, газонов, сбегающих к берегу реки Дон. Усадьба была фантастическим раем для детей - хватало места и побродить, и поиграть, и поразведать, и поохотиться. В выходные вся семья любила кататься верхом по окрестностям. Папа, Эрни, сестры Зельда и Рони - все подолгу скакали по тропам, с брызгами проходя ручьи, пересекающие наши угодья.
Видимо Солнечный ручей и привил мне на всю жизнь любовь к открытому воздуху. Он дал мне и многое другое, спасибо отцовскому фермерскому энтузиазму. Благодаря ему у нас водилась элитная домашняя птица, в одном из речных заливов мы держали уток, пока нашествие бродячих собак не погубило их. Некоторые сельскохозяйственные увлечения отца передались мне и очень пригодились в будущем.
Всем этим изобилием мы обязаны успешному отцовскому бизнесу. История разбогатевшего нищего, которая порадовала бы сердце Горацио Алгера. Папа часто рассказывал, как по приезде в Америку из Польши его, маленького мальчика, угостили бананом. Слишком гордый, чтобы показать, что ничего подобного не видел, он выбросил сердцевину и смело впился зубами в кожуру. Он всегда был готов броситься в неизведанное. Есть фотография, где отец в тринадцатилетнем возрасте открывает обувной магазин в Бруклине. Начав бизнес, он сразу проявил находчивость и склонность к риску. Реализуя свою блестящую идею продажи обуви в кредит, папа сильно оживил торговлю. Все его друзья пришли за обувью, но так и не заплатили за нее. Он обанкротился.
Позже, когда семья переехала в Торонто, папа стал работать на своего отца, служившего по контракту в фирме, обметывающей петли для производителей одежды. Работа состояла в том, чтобы собрать одежду у заказчиков. Ему приходилось регулярно ездить по маленьким швейным мастерским. То, что он там видел, произвело на него тяжелое впечатление. Мужчины, женщины, дети в тесных и душных подвалах или потайных комнатах, в случае пожара превращавшихся в ловушки, вкалывали с утра до вечера за несколько центов в час. Эти страшные картины привели папу к мысли, что в своем бизнесе (если приведется) он не потерпит таких потогонных методов.
Но не только условия труда интересовали его в этих поездках. Постепенно он начал приглядываться к одной фабрике, производящей униформу, и вскоре заметил, что хозяину много помогает его дочь Роза, выполнявшая бухгалтерскую работу. От его внимания не ускользнуло, что, кроме блестящих способностей к расчетам, она еще и очень привлекательна. Они начали встречаться и поженились в 1910 году.
Незадолго до этого отец окунулся в собственный бизнес. На накопленные полторы тысячи долларов купил небольшую оптовую компанию, торгующую костюмами. Бизнес шел плохо и начались трудности. Попав в беду, папа обычно в корне менял тактику и, следуя ей, выходил из положения смело и энергично. Поскольку оптовая торговля стал убыточной, он решил идти прямо к покупателю, надеясь улучшить положение торговлей розничной. Несмотря на скудные средства собрал из остатков 25 долларов и предложил их в качестве приза за лучшее название новой компании. Выиграл приз торонтовский журналист. На крошечном арендуемом доме отец прикрепил вывеску "Tip Top Tailors". Последние деньги ушли на плакат: «Костюмы. Одинаковая цена. Всего 14 долларов».
У него возникла блестящая идея продавать все по одной цене. В первый день было распродано двадцать костюмов. Бизнес начал развиваться. Продажи росли, быстро появилось еше несколько магазинов с той же вывеской. Вскоре он выкупил множество тех самых мастерских, для которых его отец обметываал петли.
Из того крохотного магазинчика на Янг-стрит «Tip Top Tailors» вырос в компанию, насчитывающую 65 магазинов и три тысячи дилеров. Самую большую сеть магазинов одежды в Канаде.
Свободное копирование
