Пожалуй, редко встретишь человека, по крайней мере русского, который не любил бы полакомиться хорошо приготовленными грибами. В пойменных местах грибов росло множество. Редкая семья не запасала их на зиму. В пищевой рацион местных жителей входило девять видов грибов: белые, подосиновики, подберезовики, маслята, моховики — эти породы сушили; рыжики, грузди, серухи и волнухи солили. Остальные грибы, такие, как шампиньоны, лисички, сморчки, опята, сухарки, даже и не считались съедобными.
В каждой крестьянской семье были хорошие условия для сушки грибов. На жестяной противень, а то и просто на деревянную доску тонким слоем клали прямые стебли ржаной соломы, на нее накладывали грибы-сушеники и сажали в натопленную русскую печь. Пока они сушились, в избе стоял грибной аромат. Солили грибы в осиновых кадках, которые на зиму убирали в голбецы. Грибные солянки, пшеничные пироги с сушеными грибами, соленые рыжики и грузди, серухи либо волнухи со сметаной почти всегда украшали праздничные и будничные столы пойменцев.
В пору грибного сезона многие семьи на три-четыре дня отрывались от полевых работ, бросали дела по дому и на лошадях уезжали в лес за грибами, кто за какими хотел. Так в грибной сезон поступали во многих междуреченских деревнях не только в пору ведения единоличного хозяйства, но и позже, при колхозах. Правление колхоза выделяло специальные дни для сбора грибов. Такое решение было разумным и вполне себя оправдывало.
Приехав в лес за грибами целой семьей, крестьяне распрягали лошадей, чтоб они покормились лесной травой, и тут же неподалеку начинали собирать грибы — они были кругом. На подводу ставили по две-три гуменные корзины, которыми во время молотьбы носили мякину. Корзины за несколько часов доверху заполнялись грибами. Из лесу домой грибники шли пешком — грибов было так много, что у лошади выступал пот на спине.
Много белых грибов росло в дубовых рощах. Под дубьем они были низкорослые, упругие, с темно-бурыми шляпками, на корню в них редко заводились черви. Возле отдельных дубов белые грибы росли ежегодно.
В некоторых местах вековые коренастые дубы росли промеж собой нечасто, и во время сенокоса вокруг каждого дуба выкашивалась трава, как метелкой подметалось. После этого дубы возвышались над молодой завязью отавы, как огромные темно-зеленые монументы на большой и старательно прибранной площади города. Глянешь в просветы между дубами — и казалось, что молодая отава травянистого предосеннего луга похожа на новую сверкающую бархатную скатерть.
В конце июля или в августе подойдешь иной раз к какому-нибудь плодовитому на грибы дубу и в нескольких саженях от его корявого ствола и выпученных на поверхности корней залюбуешься увиденным зрелищем. Вокруг — бурые кругляшки-шляпки белых грибов одинаковых фасонов, но разных размеров, словно кем-то рассыпанные да плененные повзрослевшей травой-отавой. Под дубом белый гриб стоял так же крепко, как и сам дуб-исполин. Обойдешь, бывало, в августовское утречко три-четыре плодовитых на грибы дуба и не успеешь оглянуться — корзинка уже полна.
Свободное копирование
