У бауэра - 18

 Орудийный гул этой ночью был особенно сильный. Проснувшись, собрались на работу. Но кто-то вбежал в барак и закричал:

- Скорее во двор, ворота открыты, охранников нет!

Мы взбудораженные выскочили из барака и увидели, что ворота действительно распахнуты, а охранников нет. Вокруг заграждения тоже никого.

-Что это такое?- подумал я.- Не провокация ли?

Мы осторожно подошли к воротам, потом выглянули на улицу и увидели, идущие в нашем направлении, танки. Кто-то крикнул:

- Это немецкие войска отступают, надо спасаться!

Многие кинулись обратно в лагерь. Но я задержался и со мной ещё трое. Танки шли медленно, настороженно. Вдруг на переднем танке поднялась крышка и высунулась голова человека. Присматриваясь, я заметил, что у него на голове не шлём танкиста, а головной убор офицера французской армии. Я так обрадовался, что заорал во весь голос:

- Ребята, да ведь это французы! Бежим к ним!

Я первый выскочил на дорогу, побежал к танку, руками машу, кричу:

- Мы русские, мы русские!- и по-русски и по-немецки.

Товарищи бежали вместе со мной. Когда подбежали к переднему танку, он остановился. Я схода прыгнул на танк и по-немецки сказал французскому офицеру, что мы русские из лагеря, который вот здесь недалеко. Хорошо, что француз знал немецкий язык. Он понял нас и спросил:

- Где немецкие войска и где у них укрепления?

Я объяснил, что в нашем городе войск нет и укреплений тоже, а охрана нашего лагеря сбежала. Я попросил офицера дать нам оружие. Он, долго не думая, сказал что-то во внутрь танка, как тотчас оттуда показалось дуло винтовки. Мы получили по винтовке с боеприпасами. Винтовки были немецкими, наверное, захваченные во время пленения немцев. Винтовки мы зарядили и уселись на танк, который сразу двинулся дальше по улице. Французский офицер был тоже рад встрече и всё время рассказывал нам о себе и о боях с немцами. Оказывается, немцы отчаянно сопротивлялись на реке Рейне, а потом, когда французы прорвали фронт, немцы ослабили сопротивление, поэтому они быстро пришли сюда. Немецкие войска через наш город не проходили, поэтому и не было боёв у нашего городка. Сейчас танковая часть прочёсывала город. Мы четверо сидели на танке и тоже объезжали улицы. Мы целый день были с французами. Там и кушали. Я попросил офицера записать нас в своё подразделение.

- На это я не имею права, - ответил он.

Под вечер я спросил его:

- Можно ли завтра прийти к вам и можно ли винтовки взять с собой в лагерь?

- Нет, оружие вы должны сдать, а прийти к нам можно.

Сдав оружие, мы радостные возвращались в лагерь. На улицах тишина, никакого движения. Местные немцы, закрывшись, сидели дома. А в нашем лагере шло празднование освобождения. Пленные сербы, конфисковав у немцев большую бочку вина, прикатили её в лагерь, поставили посреди двора, выбили дно, созвали всех лагерников и начали его пить. Черпали, кто чем мог. Когда мы вошли во двор лагеря, то были очень удивлены, кругом пели песни, танцевали. Сербы, человек тридцать, взявшись за руки, танцевали красивый танец, как танцуют молдаване. Играл на аккордеоне тоже серб. Аккордеон тоже успели позаимствовать. Некоторые ходили по двору в обнимку. Нас пригласили к бочке, поили, обнимали, целовали со слезами на глазах. Вспоминали ужасы плена, радовались освобождению, радовались, что скоро увидим свою страну, своих родных. Я искал Тину, хотел вместе порадоваться освобождению, но она, как сквозь землю провалилась. Никто её не видел и не знал, куда она исчезла.

Вечером один бельгиец и серб нашли в подвале завода нашего шефа, связали ему руки и привели к бочке с вином. Тут на него налетели обиженные и изрядно поколотили, но не до смерти. Я всё видел и был удовлетворён, но сам решил не марать руки. Мы так были рады свалившемуся на нас счастью, что не хотели омрачать своего веселья. Сегодня кушанье получили другое. Немцы, видно, побоялись давать прежнюю еду. Товарищи, которые ходили в город за едой, встретились с французскими пленными, они были сильно пьяны, некоторые еле держались на ногах. Когда шли с термосами в лагерь, то услышали, что из подвала одного дома раздавались крики и песни. Двое остались у бидонов на тротуаре, остальные спустились в подвал и увидели такую картину. Один француз из пленных ходил по бочкам с вином с наганом в руке и пел, а то выкрикивал что-то на своём языке. Увидев русских, кинулся к ним и не отпустил обратно, пока они не выпили изрядную дозу вина. Там были ещё несколько французов, но они спали на бочках. Наши товарищи с бидонами возвратились навеселе.