У бауэра - 14

С месяц я проработал чернорабочим. За это время познакомился с ленинградским парнем Захаром Акундиновым, он работал слесарем и сказал:

- Хочешь перейти ко мне в подсобники?

Я согласился. Он объяснил мастеру и попросил перевести меня в помощь к нему. Мастер согласился. Тут работало несколько слесарей, поэтому мастер велел помогать не только Захару. Работа была не тяжёлая, но требовала некоторых навыков. Я стал присматриваться, как работали слесаря. Нужно было научиться правильно опиливать напильником некоторые детали, сверлить, шлифовать на станках, производить закалку и разные другие работы. Когда я всё более менее начал делать, Захар попросил мастера перевести меня помощником к нему. Мастер не возразил. Итак я стал помогать Захару. Он был немного старше меня. До войны работал слесарем на каком-то ленинградском заводе. Он научил меня правильно работать напильниками, надфилями, научил работать на стругальном, шлифовальном, сверлильном станках. Для меня работа стала более спокойной, так как я подчинялся только одному слесарю, я был его учеником. Метрах в трёх или четырёх от рабочего места Захара была застеклённая стена. За ней в просторном помещении сидел наш мастер за столом. Он всё видел, что делалось в цеху. Мастер был своенравный, злой и часто протягивал руки к работающим. Ему было лет под пятьдесят. Несколько раз в день он заходил в цех, обходил всех работающих, делая замечания кому криком, кому кулаком по чему попало, даже и за ухо тянул или пинал ногой. Все были злые на него, но сделать ничего не могли, за его спиной был всегда шеф, а там гестапо. Кормили нас намного хуже, чем у бауэра. Всю еду готовили где-то в городе, а сюда приносили в термосах. Ходили за едой наши работающие под охраной. Приносили очень жидкий суп из свеклы, картошки и капусты, но без мяса, иногда кашу и салат. А хлеб был просто отвратительный: маленькие посиневшие буханки, из которых, когда их резали, вылетали мошки. Он назывался «эрзац», то есть долго хранившийся на складах, а испеченный кто его знает когда, может год, а может два назад. Немцы готовились к войне, вот и подготовили заранее продукты питания. Кормили три раза в день, но норму давали такую, чтобы человек кое-как существовал. Здесь досыта никто и никогда не наедался. Но мы мирились с такой жизнью, надеясь, что день освобождения обязательно придёт. Как-то во время обеда встретил ту девушку из Байрона – Тину, которая с девушками приходила в Буххаим, где я работал. Я был очень удивлён и обрадовался, потому что был неравнодушен к ней. Я спросил её, как она сюда попала. Она ответила:

- Долго рассказывать, потом расскажу.- Очевидно при всех присутствующих она не хотела говорить.

Уже позже я узнал некоторые подробности: она убежала не от тяжёлой работы, а от систематического приставания к ней вылечившихся солдат. Её даже закрыли в уборной, где она убирала и там попытались изнасиловать, но она кое как отбилась. Наконец, её терпение лопнуло, и она убежала в чём была. Поймали её недалеко от озера Баден, били, морили голодом, а после переправили в лагерь, к прежней хозяйке не разрешили. Работала она на станке на третьем этаже – нарезала маленькие гайки. Там работали только девушки и женщины. Были молодые и пожилые, но все были из перемешанных лиц.