Моей сравнительно спокойной жизни в Буххаеме пришёл конец. Это случилось в начале 1944 года. В наше село на мотоцикле приехал полицай из Месскирха, но не тот, который меня бил. Он подъехал к дому моего хозяина. Выключил мотоцикл и зашёл в помещение. Я в то время работал на стайне, убирал навоз. Вдруг услышал голос хозяина, он стоял на крыльце и велел немедленно зайти в дом. Я зашёл в гостиную и увидел, сидящего у стола, полицая. Он был, как и прежний, солидный, пожилой с пистолетом и резиновой палкой. Он сказал:
- Ты поедешь со мной в Месскирх в управление полиции.
Я встревожился:
- Что? Почему? – спросил я хозяина.
Но он, я видел, и сам был напуган, он молчал. Я быстро переоделся. Взял в узел старую рабочую одежду. Простившись с хозяйкой и хозяином, вышел за полицаем. Он велел сесть в коляску, и мы поехали. Полицай за всё время езды не проронил ни слова. Я же всё время думал:
-Что же это такое, почему меня забрал полицай. Хозяева, кажется, не знают причины. Ладно, поживём, узнаем.
В Месскирхе в управлении полиции меня закрыл в камере с решёткой на единственном окне, а сам, ничего не сказав, ушёл. Я просидел до вечера, никто не приходил. Я лёг на пол и спал. Пробудившись, стал обдумывать своё положение. Привезли сюда, не знаю, за что. И что дальше будет, тоже не знаю. Хотелось кушать. Хозяева при полицае не посмели дать мне на дорогу еды. Вскоре пришёл полицай, открыл двери и велел идти за ним. Завёл в другую комнату. Сам сел за стол, а меня оставил стоять недалеко от стола и начал вести допрос. Он долго рассматривал мой Ausweis (паспорт), потом в упор посмотрел на меня и спросил:
- Ты коммунист?
Я отрицательно мотнул головой и сказал:
-Нет.
- Зачем агитируешь работников бауэров к побегу в Швейцарию?
Я его понимал, переводчика мне не потребовалось. Объяснил ему, что коммунистом никогда не был. Я беспартийный. О побеге ничего не думал, что всё это чьи-то выдумки. Возможно, что со зла на меня наговорили. Он принуждал меня признаться, но я категорически и убедительно отказывался и всё думал:
- Вот сейчас он начнёт меня бить, даже по спине мороз пошёл.
К моему удивлению он встал и сказал:
- Иди вон!
Я пошёл к двери. Он открыл её и велел идти дальше. Привёл меня опять в ту же камеру, закрыл на замок и ушёл.
Так я просидел ещё один день голодным. Ночью плохо спал, всё думал:
- Обратно не отправит, а вот в гестапо, наверное, улик мало. Может, ещё будет вести допрос с пристрастием.
Свободное копирование
