Иосиф Васильевич сообщил мне, что ему сказали в здешней Академии Художестве, что мне, как иностранцу, туда поступить нельзя. Тогда я вместе с ним отправился к Горасу Берне (Horase Vernet), которого он знал, так как служил ему моделью для написания русского священника в картине его "Взятие Воли" {Укрепление под Варшавой. Картину эту я видел, бывши пажем, в одной из зал Зимнего Дворца в Петербурге. Там ли она теперь -- не знаю. Заказана она была Императором Николаем I. Взятие Воли было при штурме Варшавы в 1831 году.}.
Художник принял меня любезно и продолжал свою работу; писал он "Благодетельного самаритянина". Он подтвердил уже известное нам правило относительно приема учеников в Академию; и сам отказался принять меня к себе учеником, так как стар и учеников уже не принимает, но посоветовал обратиться к Пико или Глезу но не к Глеру который глуп, а также не к Конье. При этом он позволил приходить иногда к нему за советом.
Фигура Гораса Берне была оригинальная. Это был сухой, маленький старичок, коротко остриженный, с большими усами и эспаньолкой; быстрый в движениях и живой в своей речи. Он выражал свои мысли, не стесняясь в подборе слов и не задумываясь.
Пико был в отлучке из Парижа, и потому я отправился к Глезу, которого разыскал в улице Вожирар (rue Vogirard), в латинском квартале, что было очень далеко от моей квартиры.
Глез (A. Glaize) был живой старик, как все почти французы, маленького роста, коренастый, почти плешивый, с порядочной сединой и бородкой. Он сделался художником по влечению, бросив свои занятия в молодости у часового мастера в Монпеллье.
Вот письмо мое к отцу, относящееся к этому времени, которое сохранилось в подлиннике после смерти отца в его бумагах и может вполне заменить мои воспоминания:
29/16* ноября 1857. Париж.
* Здесь и далее автор, находясь за границей, приводит даты по Грегорианскому (принятому в Европе) и Юлианскому календарю. -- Примеч. ред.
Любезный друг Папенька. После многих хлопот, я начал заниматься, но все еще не совершенно так, как бы желалось. В той поре развития, в какой нахожусь я, т.е., не быв еще мастером, необходимо прожить за границей долго; и только тогда я могу принести пользу. Сидя у себя в хате, научиться ничему нельзя. Нужна беседа с людьми учеными; нужна критика; необходимо видеть лучших мастеров и все развитие современной живописи, чтобы ясно сознать свой путь и свою цель и, наконец, сделать оценку себе, и занять место между современными художниками. Мы, русские, хвастуны ужасные и воображаем, что у нас все лучше, а на деле изнуренные лошаденки и войско, словом, все: от стесненной жизни безграмотного крестьянина до художника и науки, все не то, что следует, все иначе, и между многими причинами несчастного состояния России -- наше самохвальство, которое постоянно нас усыпляло и, наконец, усыпило.
С ничтожным образованием, побывав в Италии и махнув на всю Европу, наши художники считают себя уже какими-то колоссами, тогда как на деле у них в голове хаос, который мешает и колоссу встать наряду с другими и высказать свою громадность. Я говорю о Брюллове, который при всем его великом таланте не оказал того влияния на художество, которое мог оказать. Отдыхая на своей славе и усыпленный поклонением Академии и отсутствием критики, он запер ворота, закутил, запил... и стал на вторую степень в современном развитии.
Не считая себя равным Брюллову и начав работать, т.е. учиться грамоте художественной в 19 лет, я должен идти осторожно, осматриваясь и оглядываясь, взвешивая каждый шаг.
И так я намерен прожить за границей долго. Буду работать в Париже, изучать французскую школу. Буду работать в Бельгии, в Дюсельдорфе, Мюнхене, Берлине, Лондоне, в Испании и Италии. Везде буду учиться как школьник, но только с большим развитием головы, и тогда уже начну писать картины серьезные. Как много их у меня в голове, и как мало сил на их выполнение.
За смертью Делароша, я выбрал себе Гораса Берне; он обещал служить мне советом, но учеников он не имеет и не принимает. Я был у него с добрым Иосифом Васильевым, который кланяется тебе и братьям; жена его тебя очень любит и помнит. Горас Берне советовал мне идти к Пико, но я его не застал и отправился к Глезу, у которого я начал занятия свои, платя по 60 франков в месяц, что для меня дорого. Что будет далее, расскажу, а пока -- прощай. Целую тебя и желаю всего хорошего, т.е. спокойного состояния духа и здоровья. Целую братьев, Анниньку, Виктора с детьми и кланяюсь всем, помнящим меня.
Твой сын Лев.
Свободное копирование
