За границей - 9

 Нередко случалось нашей хозяйке Маргарите обращаться ко мне с вопросами религиозными, иногда вступал в разговор и почтенный Батист. Случилось говорить и с умным, нервным президентом общины, который весьма неодобрительно отзывался о беглом патере-содержателе лечебного заведения Saxon; бывали разговоры и с другими жителями, которые наслышались о нас, русских, разных нелепостей. Евангелия не было ни у кого, так как оно в католическом кантоне запрещено, а между тем Евангелием все интересовались. При последней своей поездке в Женеву, я купил несколько экземпляров Евангелия с Деяниями и Посланиями Апостолов и подарил Маргарите, Батисту и президенту [общины] несколько экземпляров, для раздачи кому пожелают. Этот подарок сделался предметом бесконечных разговоров между соседями. Патер здешней деревни, проходя мимо, зашел к нам и посидел недолго; зайдя второй раз со своим братом, монахом С. Бернардского монастыря, он принес винограду из своего сада, который был недурен. Он рекомендовал испробовать виноград и вино, которые, по его словам, были гораздо лучше на противоположном берегу Роны, в селении Saillon; советовал там осмотреть церковь и познакомиться со священником, весьма приятным и образованным. Когда я передал это моему хозяину, то он улыбнулся и сказал, "да, да, он умный -- но это иезуит".

 Желание сделать прогулку, купить хорошего винограду и, особенно, познакомиться и видеть хоть раз в жизни лицом к лицу иезуита и поговорить с ним настолько подстрекнуло, что я, не откладывая, отправился в Saillon через мост. Я пришел прямо к священнику, помещение которого было просто и чисто; он был опрятно одет, приглажен, средних лет, без проседи, брюнет с крупными черными и умными глазами. Приняв меня любезно, он пригласил сесть к столу, сейчас же принес тарелку с хорошим тонкокожим виноградом и начал разговор с расспросов, откуда я, зачем приехал, надолго ли поселился в Saxon'e. Затем он заявил, что любит живопись, что церковь их нуждается в большом образе Богородицы и предложил мне взять на себя эту работу. Я не отказался и не обещал, не рассчитывая на свои силы; сделал дома эскиз, и на этом окончилась моя попытка.

 За любезность мне хотелось отплатить любезностью; и для этого, через Маргариту и Батиста, я пригладил к завтраку священника нашей деревни с его братом монахом, священника-иезуита, своих хозяев и президента общины.

 Ольга приготовила кулебяку, так как хотелось мне познакомить их с русской кухней; кроме того, был приготовлен крепкий бульон куры, значительное количество хорошего вина, купленного у попа-иезуита, и от него же -- хороший виноград и фрукты.

 Ольга радушно угощала; все ели с аппетитом, а еще более выпивали. Но, к сожалению, иезуит и нервный президент не пришли; обоих задержали дела, как было мне передано; но Батист привел вместо них двух других гостей.

 Разговор перешел на религиозные вопросы. Мое мнение относительно недостаточного образования обоих братьев (священника и монаха) и их грубости -- вполне оправдалось. Оба брата, желая унизить перед гостями наше духовенство, обвиняло его в брачной жизни, в этом безнравственном будто бы обычае, дозволенном нашей церковью. Мне не стоило большого труда уронить авторитет обоих ораторов, обличить в невежестве и лицемерии и поднять на смех, тем более что они наелись и напились до безобразия. Я взял французское евангелие, отметил карандашом стихи 2 и 3 в третьей главе первого послания Апостола Павла к Тимофею и дал Батисту прочесть перед всеми.

 "Епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен, страннолюбив, наблюдателен, не пьяница, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, миролюбив, бескорыстен".

 Текст передавался из рук в руки, и лицемеры были опозорены.