Autoren

1427
 

Aufzeichnungen

194062
Registrierung Passwort vergessen?
Memuarist » Members » August_Strindberg » Бесноватый заклинатель чёрта - 4

Бесноватый заклинатель чёрта - 4

27.12.1896
Лунд, Швеция, Швеция

 Вечером мы остановились в одном селе, чтобы там провести ночь. Я только что остался один в своей комнате в бельэтаже и немного привел себя в порядок, как над моей головой послышался обычный шум: передвигается мебель, слышится топот танцоров.

 На этот раз я, не довольствуясь одними предположениями, взбираюсь с товарищем на чердак, чтобы убедиться, в чём дело. Но там мы разъяснение найти не можем, так как над моей комнатой под самой черепичной крышей никто не живет.

 После дурно проведенной ночи отправляемся мы в дальнейший путь и через несколько часов прибываем в родительский дом писателя, который здесь напоминает блудного сына набожных родителей, добрых и честных людей. День проходит в прогулках по красивой местности и в невинных разговорах, и наступает вечер, принося с собой какую-то неописуемую тишину и мир среди вполне домашней обстановки; это поразительно действует на нас, на врача и на меня, на него больше даже, чем на меня, так как он атеист.

 Поздно вечером удаляемся мы с доктором в отведенную нам комнату. Я ищу книжку, чтобы почитать перед сном, и мне попадается под руки История Средневековой Магии Виктора Ридберга. Всё тот же писатель, которого я избегал в то время, как он жил, и который преследует меня после своей смерти!

 Я перелистываю книгу. Автор смеется над верой в чёрта.

 Но я смеяться не могу. Чтение это порождает во мне сомнения, и я успокаиваюсь только при мысли, что автор поздней, живи в нашем обществе, вероятно изменил бы свои взгляды!

 Однако чтение о таких страшных и сверхъестественных предметах не способно вызвать сон, и я начинаю испытывать некоторую нервную тревогу. Вследствие этого я с радостью соглашаюсь на. предложение отправиться вместе с приятелями на двор освежиться, принимая это как здоровое отвлечение и приготовление к ночи, которой боюсь.

 С фонарем в руках проходили мы через двор, где под облачным небом скрипят от насмешливых ударов ветра покрытые инеем деревья.

 -- Мне кажется, что вы, молодые люди, боитесь темноты, -- заметил врач.

 Мы молчим, потому что порывы ветра чуть ли не сшибают нас с ног, треплют наши волосы и поднимают наши пальто.

 Достигнув цели, находящейся рядом с конюшней и под сеновалом, мы слышим над собою шум шагов; странно, именно тот самый шум, который преследует меня уже с полгода.

 -- Послушайте! Слышите вы шум?

 -- Да! Это там над нами на сеновале рабочие пришли за кормом для скотины.

 Я не желаю отрицать этого факта, но почему же это случилось именно в ту минуту, как я вышел? И. как объяснить то, что нечистая сила всюду производит тот же шум? Несомненно, кто-нибудь, какое-нибудь невидимое существо, производит для меня этот шум и это не может быть галлюцинацией слуха, так как другие воспринимают те же звуки, что и я.

 Когда мы вернулись, нам не суждено было отдохнуть. Писатель, который весь день был спокоен и которому родители предназначили спальню в мезонине, кажется чем-то взволнован, а в конце концов объявляет, что один он спать не пойдет, так как его преследует злой дух.

 Я уступаю ему мое ложе и должен удалиться в соседний большой зал, в котором находится огромная кровать.

 Нетопленый зал, без занавесок на окнах и почти без всякой меблировки, скверно действует на мое настроение, что еще усиливается прохладной и сырой температурой.

 Желая развлечься, я ищу книжку и нахожу -- на маленьком столике Библию с иллюстрациями Густава Дорэ и целое собрание молитвенников. Тут я вспоминаю, что я в набожном семейном доме и что я друг блудного сына, как бы обольститель молодежи. Какая жалкая роль для сорокавосьмилетнего человека. Как унизительно!

 И я понимаю страдание молодого человека, тяжесть его положения от того, что он заперт среди дельных благочестивых людей. Это должно быть такое же мучение, как чёрту выслушивать обедню, и я для того сюда приглашен, чтобы демонов истреблять демонами; я для того здесь, чтобы осквернением сделать пригодным для вдыхания этот чистый воздух, который молодой человек выносить не может.

 С этими мыслями лег я в постель. Священный сон бывал прежде моим последним и самым дорогим убежищем, который никогда не отказывал мне в своей милости. Теперь ночной утешитель покинул меня, и темнота пугает меня.

 Лампа горит; за бурей воцарилось молчание. Вдруг незнакомый звук привлекает мое внимание и будит дремоту. Я скоро замечаю, что под потолком в середине залы летает взад и вперед какое-то насекомое. И что удивляет меня, так это то, что этот род насекомого мне неизвестен, хотя я знаток по энтомологии и всегда считал, что знаю наизусть всех двукрылых Швеции. А это насекомое не бабочка, не гусеница, не моль, это длинная черная муха, напоминающая скорей орехотворку или ночную бабочку. Я встаю с кровати, чтобы поймать муху. Охота за мухой в декабре! Она исчезает.

 Я собираюсь снова лечь и погрузиться в свои размышления.

 Но в эту минуту вылетает проклятое насекомое из-под подушки, и, почувствовав тепло моей постели, оно теперь кружится всё больше вокруг кровати. Я перестал следить за ним, потому что не сомневаюсь, что очень скоро поймаю его на лампе, пламя которой должно привлечь его.

 Долго ждать не пришлось: насекомое опалило себе крылья, и нарушитель тишины и спокойствия прекращает свой танец и падает на спину. Я убеждаюсь, что это незнакомое мне насекомое двукрылое, длиною в два сантиметра, черное с двумя огненно-красными точками на крыльях.

 Что это такое? Я не знаю, но намерен на следующий день показать друзьям мертвую муху.

 -- Колдунья! -- скажет пожалуй писатель.

 -- Которая сгорела живая!

 Вскоре я засыпаю.

 Среди ночи я просыпаюсь от стонов и скрежета зубов, доносящихся до меня из соседней комнаты. Я зажигаю свечку и иду туда. Друг мой, врач, наполовину свесился с кровати и корчится в страшных конвульсиях с широко открытым ртом. Он представляет все симптомы сильной истерии, описанной в сочинениях Шарко, которую принято называть бесноватостью. Этот человек выдающегося ума и с добрым сердцем, не более других развратный, большого роста и с правильными и приятными чертами лица, изменился до такой степени, что напоминает средневековое изображение чёрта.

 В полном волнении я бужу его.

 -- Что ты, тебе приснилось, старый друг?

 -- Нет! Это был приступ кошмара.

 -- Инкуб!

 -- Да, дорогой мой! Будто что-то давило мне грудь. В роде, как при... angina pectoris.

 Я даю ему стакан молока. Он закуривает папироску, и я возвращаюсь в свой зал.

 Но сон пропал. То, что мне пришлось увидать, было слишком страшно.

 

 

 Мы с друзьями встретились во время завтрака, и происшествия ночи были нами обращены в шутку. Но хозяин наш не смеется. Это я всецело приписываю его религиозности, внушающей ему уважение перед таинственной силой.

 Ложное положение, в котором я нахожусь среди стариков, с которыми я согласен, и молодых, которых я не имею права осуждать, заставляет меня торопиться с отъездом.

 Встав со стула, хозяин дома просит доктора не отказаться дать ему некоторые советы. Они удаляются и остаются наедине около получаса.

 -- Что у старика?

 -- Бессонница. Ночные сердечные припадки.

 -- Так, и у него! У скромного и благочестивого старика: Ведь это следовательно эпидемия, никого не щадящая.

 Не скрою, что это обстоятельство придало мне бодрости, а вместе с тем душой овладела тревога. Вызвать злых духов, думалось мне, бороться с неведомой силой и в конце концов ее поработить! Вот решение, которое я принял, покидая эту гостеприимную семью, чтобы предпринять проектируемое ознакомление с Шоненом.

11.10.2021 в 18:06


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Rechtliche Information
Bedingungen für die Verbreitung von Reklame