Егор Перетц. Дневник - 151

14 апреля

 Ввиду предстоящего рассмотрения в Государственном совете проекта нового питейного устава, выработанного совещанием сведущих лиц, Сольский пригласил к себе вечером, для предварительной беседы по этому делу, нескольких министров, членов Государственного совета, а также и меня.

 Проект отвергается всеми, но относительно того, что надо сделать,-- страшное разномыслие. Ясно только одно -- что проект требует еще новой разработки.

20 апреля

 В Комитете министров, как я слышал от нескольких членов Комитета, было весьма интересное заседание по вопросу об ограничении прав евреев. Нет сомнения, что у нас евреи составляют в некоторых частях государства тяжкое бремя, даже язву. Поэтому правильное разрешение еврейского вопроса могло бы доставить великую честь министру, по почину которого вопрос был бы разрешен. Такие лавры пожелал пожать граф Игнатьев, поддерживаемый в этом деле ближайшими своими союзниками Победоносцевым и Островским.

 Но, вместо тщательного изучения вопроса и всестороннего его обсуждения, эти господа, в особенности же сам Игнатьев, признали возможным просто разрубить его. Тяп-ляп -- корабль.

 Учреждена была комиссия под председательством товарища министра внутренних дел Готовцева, человека неглупого, но страшно ленивого, составленная исключительно из юдофобов. Решено было просто задушить евреев, лишив их всяких гражданских прав. Выработанный комиссиею проект, по одобрении его названными выше союзниками, Игнатьев, согласно сказанному им мне при объяснениях по катковскому вопросу, внес не в Государственный совет, а в Комитет министров, в виде проекта временных правил.

 Проект этот возбудил общее неудовольствие. Главным противником его выступил министр финансов Н.Х.Бунге, произнесший по этому случаю пространную и весьма замечательную речь. Суть ее заключается приблизительно в следующем.

 Предлагаемые правила могут иметь самое гибельное значение для наших финансов. Принятыми, к сожалению, в последнее время отдельными мерами, между прочим, по отношению к евреям, кредит наш уже и без того потрясен. Как известно, Ротшильд объявил недавно во всеуслышание, что он не покупает русских государственных бумаг; такие слова Ротшильда имеют на всех европейских биржах чрезвычайный вес, и последствием их был необыкновенный упадок как бумаг наших, так и самого курса.

 В самое последнее время один молодой воинственный генерал (вероятно, намек на Скобелева) заявил, правда, тоже во всеуслышание, что капиталов нам не нужно и что нечего церемониться с капиталистами. Но министр финансов так рассуждать не может; не может так смотреть на дело и Комитет министров. От государственных финансов и от неразрывно связанного с ними государственного кредита зависит благосостояние страны и ее величие. Потребности наши весьма велики. Нам нужны средства для внутреннего развития сравнительно молодой еще России, нуждающейся и в просвещении, и в путях сообщения, и в правильно устроенной юстиции, и в хорошо оплачиваемых должностных лицах по другим отраслям управления. На все это нужны большие деньги... Не менее крупные суммы нужны на удовлетворение потребностей внешних -- на устройство крепостей и на содержание и на вооружение нашей армии, которая должна с честью соперничать с армиями других держав. Откуда же будет Министерство финансов черпать средства для удовлетворения всех этих необходимых расходов? При неимении в государственном казначействе наличных запасов приходится иногда, для покрытия расходов чрезвычайных, прибегать и к кредиту. Если же кредит наш, к крайнему прискорбию, отчасти потрясен принимавшимися в последнее время мерами, то несравненно более грустных последствий следует ожидать от утверждения проектированных по отношению к многомиллионному еврейскому населению крайне стеснительных правил, при действии которых евреям остается только одно -- выселиться из России. Это было бы своего рода изгнанием мавров из Испании. Не уподобляя вполне евреев маврам, стоявшим, конечно, несравненно выше по нравственным своим качествам, нельзя, однако, не предвидеть от выселения евреев чрезвычайных замешательств в экономическом нашем быту.

 С другой стороны, нужно иметь в виду и справедливость. Нельзя ограничивать права, чьи бы то ни было, посредством временных правил, обсуждаемых не в общем законодательном порядке, а наскоро, в Комитете министров.

 Наша беда заключается, между прочим, в том, что у нас в весьма важных делах нет устойчивости, нет системы.

 Один министр предлагает иногда временную меру одного рода, а другой, через год или два, предлагает временную же меру совершенно иного направления. И обе они действуют, взаимно парализуя одна другую. На меры временные, которые должны бы собственно вызываться лишь скоропреходящими обстоятельствами, смотрят вообще легко и потому их легко утверждают. Между тем в действительности мерами временными определяются нередко предметы весьма серьезные, и, независимо от смешения и запутанности в законодательстве, они приводят нередко к потрясению благосостояния не только отдельных лиц, но и целых классов населения.

 Нет сомнения, что евреи дозволяют себе разные злоупотребления, особенно чувствительные в тех частях империи, где еврейское население скучено; но ведь и в действующих законах есть многие ограничительные для них правила, которые, однако, часто не исполняются. Нужно начать с того, чтобы действующий закон был исполняем. Затем, если он окажется недостаточным, то следует его развить и дополнить, но не какими-нибудь временными правилами, а новым положительным законом, тщательно обдуманным и зрело обсужденным в Государственном совете.

 По выслушании этой речи, произведшей большое впечатление, граф Игнатьев, несколько сконфуженный, сказал, что общий пересмотр законов об евреях потребовал [бы] значительного времени, тогда как злоупотребления евреев, которых можно назвать пиявками, сосущими кровь честного трудящегося населения, требуют безотлагательного принятия некоторых мер, дополняющих существующие законы. Особенно настоятельно -- воспрещение евреям покупать и арендовать имения в уездах; тут они являются настоящими кровопийцами.

 По выслушании этих кратких объяснений министра внутренних дел попросил слова Д.М.Сольский. Он начал с того, что во всем почти безусловно согласен с Н.Х.Бунге. В дополнение к высказанным им соображениям он считает нужным обратить внимание на то, что по отношению к евреям правительство в настоящее время едва ли действует правильно. Некоторые органы печати, составляющие отголосок появившихся в обществе нашем крайне односторонних взглядов, положительно травят евреев. Естественным последствием этого явились в южных и западных губерниях так называемые еврейские погромы, при которых истребляется еврейское имущество в общей сложности на миллионы рублей, при которых и очень часто гибнут и сами евреи. И все это совершается если не с разрешения, то по крайней мере с ведома правительства, так как Министерство внутренних дел, заведующее и делами печати, и общею безопасностью, остается простым зрителем этих беспорядков: сколько известно, не было дано ни одного предостережения за возбуждающие статьи против евреев "Нового времени" и других журналов; не было и никаких мер взыскания с полицейских чинов, допускающих еврейские погромы. Между тем бездействие полиции бывает иногда возмутительно. Все читали, без сомнения, корреспонденцию о последнем погроме, помещенную в "Голосе"...

 Игнатьев прервал тут словами: "Можно ли ссылаться на пустую газетную статью?" Сольский ответил: "Нет, корреспонденция "Голоса" не пустая газетная статья. Независимо от подробного описания этого крайне прискорбного происшествия, корреспондент указывает на свидетелей, называя их поименно. Во всяком случае, дело так важно, что оно требует исследования. Если корреспондент неправ, то можно его привлечь к ответственности и опровергнуть в "Правительственном вестнике" сообщенное им известие; если же он написал правду, то нужно принять строгие меры по отношению к виновным в бездействии власти административным и полицейским чинам. Евреи -- такие же русские подданные, как все остальные, и власти правительственные обязаны охранять их от преступных посягательств на их жизнь и собственность".

 Граф Игнатьев заявил тогда, что по его распоряжению было уже дознание по этому делу и что виновным в бездействии он посоветовал на некоторое время [...] отпуском, пока умы успокоятся.

 Это объяснение возбудило общие возгласы неодобрения. Посреди их Сольский произнес громко: "Этого далеко не достаточно. Нужно наказать виновных и объявить во всеобщее сведение, что правительство не будет терпеть подобных беззаконий".

  Наступило общее молчание. Тогда Рейтерн, резюмируя прения, заявил, что никто не защищал мысли о необходимости издания всех проектированных министром внутренних дел правил, тогда как, напротив того, были приведены весьма существенные против этого возражения. Поэтому следует понять, что Комитет министров приходит к заключению о невозможности утверждения проекта и о необходимости как исполнения действующих законов, так и дополнения их, в случае надобности, но не иначе, как в порядке законодательном, через Государственный совет. Министр внутренних дел, с своей стороны, продолжал Рейтерн, признавал безотлагательно необходимым воспретить евреям покупать и продавать имения в уездах, где они, по выражению графа Игнатьева, являются настоящими кровопийцами. Но подобное воспрещение есть дело чисто законодательное. Комитет министров мог бы только представить на высочайшее благоусмотрение о необходимости, в виде временной меры, приостановить совершение купчих и арендных контрактов впредь до разрешения важного этого вопроса. Вот все, что можно сделать.

 Затем нельзя оставить без внимания заявление, сделанное Д.М.Сольским. Действительно, правительственные власти бездействуют при виде явной травли евреев. Этого нельзя допускать. Нужно защищать всякого от всяких незаконных посягательств. Сегодня травят и грабят евреев. Завтра перейдут к так называемым кулакам, которые нравственно суть те же евреи, только христианского православного вероисповедания,-- потом может очередь дойти до купцов и помещиков. Одним словом, при подобном бездействии властей возможно ожидать в недалеком будущем развития самого ужасного социализма. Для предупреждения этого нужно решительно объявить, что правительство не будет допускать еврейских погромов, а напротив того -- строго наказывать как виновных в них, так и тех должностных лиц, которые будут бездействовать в случае подобных преступных посягательств.

 Против такого резюме не было никаких возражений. Игнатьев молчал; молчали и его союзники,-- тем дело и кончилось.

 Вечером Игнатьев, говорят, рассказывал у себя дома, что хотя и сделал некоторые уступки по еврейскому вопросу, но, в сущности, достиг всего, что было нужно. Членов Комитета министров он называл редакторами "Голоса".

26 апреля

 Приехал Лорис-Меликов. Говорят, он будет жить в окрестностях Петербурга, т.е., иными словами,-- сидеть у моря и ждать погоды.