Путешествие в страну всевозможных невозможностей - 2

Этот период — с весны 1917 года по весну 1921 года, когда совершилось моё переселение, — был для меня очень важным и решающим в смысле формирования моего мировоззрения, взглядов и убеждений. До того я был просто Царским морским офицером, ничем не отличавшимся от своих товарищей. Наши интересы были ограничены службой, средой, отчасти семьей; вне этого было что-то вроде пустого пространства. На все жизненные вопросы существовали готовые ответы и установки, не было сомнений и колебаний, как подобает морскому офицеру поступать в данном случае.

И вдруг всё полетело к чёрту, все понятия сместились в пустое пространство, никаких заранее другими обдуманных ответов на неожиданно возникшие вопросы не оказалось, надо было искать их самому и в случае неудачного решения платить головой.

Одним из столпов всех установок был Царь. Это была личность для нас символическая, и за неё любой из нас должен был быть готов отдать всё, вплоть до жизни. И вдруг этот Царь отказался быть Царём, и в то же время жизнь у нас стали отнимать за то, что мы готовы были отдать её за Царя, и именно тогда, когда Царю она была совершенно не нужна. Были генералы, адмиралы, сановники; все они были ставленниками Царя и поэтому имели авторитет в наших глазах. И вдруг все они, или большинство из них, стали изменниками, заговорщиками против того, кому присягали, с невероятной лёгкостью они надели красные банты, правда, не всегда спасавшие их от самосуда толпы, но зато вполне подтверждавшие их сущность. Люди, в силу революции вышедшие в министры и представители власти, говорили и делали вещи, совершенно не укладывавшиеся в понятия и представления морского офицера, а матросы — «команда» — оказались не «христолюбивым воинством», а разбойниками, убийцами и трусливыми спекулянтами. Было от чего прийти в отчаяние и потерять всякое представление о масштабах и о реальности.

С приходом к власти большевиков положение стало ещё более запутанным. Отовсюду вылезли негодяи, прохвосты, уголовные элементы, наконец, местечковые евреи. Пошёл красный террор, массовые убийства, расстрелы, но на месте ликвидированных людей сейчас же появлялись новые. Люди делали в какие-нибудь полгода головокружительную карьеру и так же головокружительно исчезали в подвалах ЧеКа.

Рядом с этим громадным сумасшедшим домом появилось маленькое демократическое государство с прекрасным порядком, справившееся с анархией, с большевизмом и со всем тем, что возбуждало во мне отвращение и ужас. И я был полноправным членом, гражданином этого государства, и государство это было — Финляндия. Моё решение, подсказываемое обстоятельствами, было вполне естественно: я отряхаю прах с моих ног и еду в эту мою страну, страну, которую я ещё мало знаю, но которая своим поведением возбудила во мне преклонение, уважение и любовь.

И было вполне естественно, что мне захотелось помочь этой моей стране, помочь активно в её стремлении отбиться от красного спрута. В силу этого я вступил в связь с активными финскими элементами и начал помогать им, переправляя через красный фронт в Финляндию полевые телефоны, бинокли, пулемёты. По не зависящим от меня обстоятельствам мне самому в это время ещё не удалось перебраться в Финляндию, я смог туда переехать лишь в 1921 году. К этому времени я уже был женат, но, по некоторым соображениям, жена не смогла вместе со мною переехать в Финляндию и временно осталась в Петербурге.