"Они были как мы..." - 4

Окончилась война, и дедушка стал подумывать о возвращении на родину. Но это было не так-то просто. Малолюдному Дальнему Востоку требовались людские ресурсы, рабочие руки. Государство, как говорится, всех впускало на Дальний Восток и никого не выпускало. Нужно было иметь очень веские причины, чтобы человек смог выехать с Дальнего Востока на Большую Землю. За дело взялся старший сын Иван, который к этому времени, придя с фронта, жил уже в Потьме. Он поехал на Дальний Восток и начал сам хлопотать, т.к. его отец, мой дедушка, в силу своей неграмотности не мог написать простую бумажку и не знал, в какую дверь стучаться. Отец ходил по кабинетам чиновников, попал на приём к депутату Верховного Совета, писал бумаги… В конце концов разрешение на выезд было получено и году в 50-ом дедушка с семьёй вернулся в Потьму в свой родной дом.

Началась спокойная мирная жизнь. Дети уже выросли и помогали дедушке по хозяйству. А хозяйство было большое: около сорока соток земли, корова с ежегодным телёнком, овцы штук 5-6, куры. Земля давала хлеб, картошку, лук и другие необходимые овощи, фрукты и ягоды. Посередине вытянутого в длину надела проходила тропа, которая делила его на две половины и тянулась от самого дедушкиного дома и до речки. Если смотреть от дома, то на левой половине надела сажали картошку. Недалеко от дома, «на задах», на этой половине стоял амбар и был вырыт погреб, а у самой речки стояла баня. На правой половине надела сажали лук и пшеницу. Посредине пшеничного поля стояло несколько яблонь. В самом конце земельного участка , у самой речки, располагался огород с огурцами, свеклой, капустой, помидорами. Здесь же стояли с десяток кустов чёрной смородины. Речка являлась естественной границей дедушкиной земли. Редкий заборчик с калиткой и тополя по берегу речки дополняли картину.

По свойству своей детской памяти я помню эту землю только в пору её плодородия: безоблачное небо, яркое солнце, жара… Я стою с бабушкой под яблоней и вдыхаю полной грудью аромат спелых яблок. По-видимому это был август. Яблоки большие, жёлтые с золотым отливом. А вокруг меня под жарким солнцем пшеница с дозревающим зерном в тяжёлых колосьях благодарно склонилась к матери-земле; ярко зеленеет картофельное поле, луковичные перья пожухли и стелются по земле, а сами луковицы выглядывают из земли и просятся на волю; в неподвижном воздухе над всем этим великолепием парят стрекозы и слышно жужжание мух и прочих насекомых. Жизнь в полном разгаре!.. А в огороде у речки огромные кусты чёрной смородины с облегчением расправили свои ветви, отдав свои плоды в руки моей бабушки; большие жёлтые огурцы как поросята лежат на горячей земле среди жёлтой ботвы, дожидаясь своей участи, когда они пойдут на корм скоту или благополучно будут дожидаться следующей весны; опираясь на воткнутые в землю колья, тяжело стоят красные и жёлтые помидоры; свёкла уже не умещается в земле и, расталкивая её своими крутыми боками, лезет вверх, к солнцу… Слегка колеблются и что-то шепчут листочки на вершинах тополей и ив, неслышно струятся воды родной речки Потьмы за дедушкиным забором. Всё кругом тихо и спокойно,-Земля рожает!..

Дедушкин дом стоял в центре села или, как они все говорили, в «серёдке». Здесь, образуя своего рода большую площадь, располагались семи-летняя школа, клуб в здании бывшей церкви(храм в честь Дмитрия Солунского), правление колхоза, магазин. Когда и кем был построен этот дом-мне неизвестно, но в то время, когда я бегал босиком в коротких штанишках, он выглядел крепко и солидно. Войдя во двор с улицы или с «задов» , поднявшись на высокое крыльцо, пройдя через тёмные сени, пахнущие мукой (здесь стоял огромный ларь для муки и зерна) и мышами, открыв тяжёлую дверь, я попадал в избу. Вся она была разделена перегородками на несколько небольших комнат. Слева от входной двери располагалась спальня бабушки и дедушки, здесь же стояла «качка» с больным сыном дяди Васи и тёти Мони, а зимой ещё сюда помещали новорожденного телёнка. В передней комнате спали «молодые» (д. Вася и т. Моня). По правую сторону избы рас-полагалась огромная русская печь и кухня. В центре избы ещё возвышалась большая круглая печь – «голанка» - для отопления избы. С правой стороны от входной двери под потолком были сооружены полати, на которых и спали, и сушили лук.