Киев. 1880-1892 - 20

 Перехожу к зимнему сезону 1884--85 г. В городском театре Савин держал русскую оперу, а в театре Бергонье -- драму и оперетку. В составе оперной труппы главныя силы составляли: Зарудная, Лубковская, Ряднов и Тартаков. Хотя первый дебют Ряднова (Сабинин в "Жизнь за Царя") был более, чем неудачен, но на другой день артист в партии "Фауста" имел настолько значительный успех, что о нем заговорили, как о выдающемся певце. Тартаков, дебютируя в "Риголето", сразу завоевал симпатии публики и этими симпатиями безсменно пользовался в течении целого ряда лет. К опере я еще вернусь.

 В драме подвизались Вронская, Горбунова, Светлов, Чужбинов, Неделин, Милославский, Ленский. Просился еще Скуратов, но Савин не счел нужным его приглашать. Я помню переписку по этому поводу. Скуратов в телеграмме, присланной Савину, писал: "Предлагаю услуги в дебютах Фердинанда, Уриеля, отвечайте, Леонтьевский переулок". Савин поручил своему секретарю ответить, что услуг не надо. На другой день было получено следующее служебное извещение: "Телеграмма ваша не доставлена, так как Фердананда. Уриеля в Леонтьевском переулке не оказалось". Так Скуратов и не дождался ответа на свое предложение вследствие ошибки секретаря, который, неизвестно почему, был у Савина из иностранцев.

 Из артистов, с которыми я встретился в этот сезон, симпатичнее всех был для меня Тимофей Александрович Чужбинов, с которым меня связывала тесная дружба еще в стенах Новороссийского университета. Когда я приступил к изложению своих воспоминаний, что было летом прошлаго года, я обратился к Чужбинову за справками по части хронологии, которая у меня хромала (и должна быть и теперь хромает, в чем я счел нужным извиниться в своем предисловии). Чужбинов, вспоминая вместе со мной кое-какие события, заявил, что имеет ко мне большую просьбу, а именно: в виду наших многолетних дружеских отношений ему не хотелось-бы, чтобы я расхваливал его, как артиста, так как этому придадут значение дружеской услуги, и не столько публика, сколько свой брат-артист. Я обещал, но не думал тогда, что через пять дней этот человек будет уже в могиле.

 Я был у него 5-го августа, а 10-го августа его похоронили. В настоящее время я от своего обещания, конечно, свободен, но все-же исполню его желание и буду говорить о нем больше как о человеке, чем как об артисте.