Записки Екатерины Сушковой - 52

VI

Сватовство. -- Встреча на бале с Лермонтовым. -- Появление его на домашней вечеринке. -- Новые его посещения. -- Поцелуй. -- Бал у адмирала А. С. Шишкова. -- Опасение дуэли. -- Приезд жениха. -- Разочарование. -- Новая любовь. -- Бал у генерал-губернатора. -- Вероломный друг. -- Страсть и признание в ней Лермонтову.

1834

L'élément de l'amour est la douleur, son atmosphère est l'orage.

D'Arlincourt.

 Осенью 1834 г. мы ранее обыкновенного возвратились из деревни в Петербург в ожидании приезда вечно кочующего табора, т. е. дяди Андрея Васильевича[1], Прасковьи Васильевны и их ангела Вареньки.

 Сестра Лиза приехала тоже с ними. Отрадны были первые дни моего соединении с нею. Она приехала из Пензы; я с жадностью слушала ее рассказы об этом городе, о дедушке, которому очень хотелось повидаться со мной, о благоговейном воспоминании, которое оставила мать моя всем и каждому. Наговорившись до сыта о прошедшем, помечтав об осуществлении нашего задушевного желания побывать вместе в Пензе, мы перешли к настоящему, и она мне рассказала, как проездом через Москву она часто видалась с Сашенькой, сдружилась с Верой[2], сестрой Л[опу]хина, как он всегда краснел, когда говорил обо мне, и как Вера спросила ее: помню ли я ее брата?

 -- Как и всех знакомых, -- отвечала Лиза.

 -- Я надеюсь, -- возразила Вера, -- что брат мой не то, что все для нее.

 Через несколько времени я получила письмо от Сашеньки; она мне писала, что имеет мне сообщить важную тайну, касающуюся собственно до меня, чтоб я поспешила выслать ей верный адрес, для избежания, чтоб письмо ее не попало в инквизиторские руки моих теток. Мы с Лизой смекнули, что дело идет о Л[опу]хине.

 Мне бы следовало в таком важном случае посоветоваться с верным другом моим, вечным моим заступником, дядей Николаем Васильевичем, но я не знаю, что меня отуманило, и я ничего ему не сказала и послала не его адрес, а адрес моего двоюродного брата Дмитрия[3]; вот моя ошибка и неумышленная вина против дяди, но зато, как я за нее поплатилась! В оправдание мое перед дядей, скажу, однакоже, что Сашенька настаивала, чтобы решительно никто из них не был вмешан в это дело. Я не очень спешила дать ей требуемый адрес, но, наконец, я ого послала, ответ не замедлил придти, Сашенька мне писала:

 "То, что я должна тебе открыть, не удивит тебя; ты привыкла побеждать сердца. Если бы я тебе сказала, что тот молодой человек, о котором я буду говорить тебе, остался равнодушным после короткого знакомства с тобою, вот что могло бы справедливо удивить тебя. Итак, скажу тебе, с его согласия, что он любит тебя, что от тебя одной зависит его счастие! Я не называю его; напиши мне, что сердце твое его узнало, его назвало, он примет такой ответ за согласие и в декабре приедет в Петербург, чтоб объясниться с твоими родными. Но, ради бога, прежде чем ты увидишься с ним, не говори ни слова родным твоим о нем, во-первых: ты от них не зависишь; во-вторых: вспомни, как они здесь с ним дурно обращались".

 В ответе моем я имела неимоверную глупость дать почти формальное согласие, сказав, что сердце мое не ошибается, и трудно было бы ошибиться, когда я только с одним молодым человеком была коротка в Москве, и что я буду ждать его и молчать...

 Трудно не подивиться моей сверхъестественной глупости; и тут еще я ничего не сказала дяде Николаю Васильевичу, когда до той поры ни в чем не скрывалась от него; верно не суждено было состояться этому браку, и теперь, раздумав хладнокровно о прошедшем, я с уверенностью говорю, хотя и без сожаления, что с Л[опу]хиным я была бы счастливее и отвечала бы за любовь его -- преданностью.

 Сашенька отвечала, что он счастлив, благодарен, подтверждала хранить тайну, потому что и он никому из своих родных ничего не откроет, до объяснения со мной. Я стала считать себя его невестой, успокоилась на счет своей будущности, старалась убедить себя, что я его люблю, принуждала себя беспрестанно думать о нем -- но любовь не зарождалась, а я все ждала ее, Лиза величала меня Madame de L[opoukhi]ne. Мы устраивали будущую жизнь, я брала ее к себе, в воображении нашем мы уже посетили Пензу, свиделись с дедушкой, поплакали на могиле матери нашей.