Жизнь и приключения Артемия Араратского - 35

Я дожидался обратного прибытия в келью патриарха напрасно; он проехал прямо в Ечмиацын, а вслед затем по установленному издревле правилу все имущество Сагака было взято в Ечмиацынский монастырь. Патриарх, по-видимому, забыл и меня, и свое обещание, а может быть, и Сагак в продолжение несколька дней вышел из его памяти. Итак, не получив даже и того, что было самим Сагаком завещано, возвратился я в свое селение. Я имел глупость щеголять там в своем платье и дразнить зависть наших богатых, забыв, что уже не имею никакого покровительства в защиты. Учитель мой и еще некоторые другие заметили мне мою неосторожность, советуя скорее все продать и оставить только самое необходимое. Я поступил немедленно по сему совету и только что не остался нагим и босым, т. е. что, между прочим, предоставил себе одни изрядные чулки, так как худого у меня ничего и не было; но и сии чулки сделались вскоре причиною моего страдания.

В одно время случилось мне идти мимо Ечмиацынского монастыря. Прежний управляющий селением уже умер, а на место его поставлен был другой; и сей новый управляющий, по несчастию, сидел в то время пред воротами монастырскими с некоторыми людьми нашего селения. Завистливое его око увидело на мне чулки. Он спросил про меня у окружающих, и ему ответствовано, что я сын такой-то бедной вдовы и находился при Сагаке. Заключение тотчас было сделано, что я воровал у Сагака и на этот счет щеголяю, несмотря на то, как всем было известно, что Сагак, благодетельствуя мне, старался одевать меня лучшим образом и что я все имею от него. Ко мне подбежали, остановили и привели пред управляющего. По приказанию его привязали меня к цепи, которою заграждаются ворота, и били палками по следам; управляющий сам допрашивал меня, чтоб я признался в воровстве, которого не сделал. Я свидетельствовался всеми, что Сагак сам давал мне все нужное, но сего не слушали, ибо жадный монах хотел только узнать, нет ли у меня еще чего-нибудь такого, что могло бы быть ему приятно и что без всякого сомнения от меня бы отняли. Я терпел мое мучение с некоторым родом мужества, которое вселяло в меня пророческое предвещание о том праведного старца.

Меня перестали бить, по обыкновению, не прежде, как уже исчез мой голос. Насытившись моим мучением, монах объявил мне, что он дает мне три дня отдохнуть и чтоб я на четвертый день явился к ним в монастырь для служения; в противном же случае угрожал, что прикажет меня в селении убить до смерти. Во время наказания подошел муж моей сестры, и, как скоро меня развязали, то он, взвалив меня на свою спину, стащил в дом едва живого. Я пролежал две недели, не вставая с постели. Однажды собрались ко мне мой учитель и некоторые товарищи; они все советовали мне, чтоб я куда-нибудь удалился на чужую сторону, чем терпеть такие мучения. Я более всех чувствовал сию необходимость, но по странному, врожденному любопытству горестно было мне оставить мою сторону, не осмотревши тех древностей, о коих я только слыхал, но не имел случая осмотреть.

Брат мой собирался ехать в Ериван; я просил его взять меня с собою и после осмотреть старинный монастырь Кегард,[1] стоящий на одной горе, от Еривана к востоку на сутки, построенный армянским царем Тридатом. {Сей самый царь мучил священномученика Григория, просветителя Армении, и после от него крещен.} Я подговорил с собою еще одного охотника, и втроем отправились в Ериван верхами. По исправлении братом своей надобности поехали к Кегард. Мы проехали мимо деревни Джафаровой, Червез, {В Червезе находится великое множество кремня, который истолча, выжигают из него стекла.} в которую я был от него назначен управляющим, и ночевали на дороге в деревне Норк, в которой находятся хорошие мастера каменной посуды и изрядные виноградные сады. На другой день, продолжая путь наш, издали смотрели мы на развалины древней столицы армянской Карни,[2] стоящей на гористом берегу реки, называющейся тем же именем. Место сие, обратившееся в пустыню, усеяно было разными плодоносными деревьями; но мы никак не смели отважиться, чтоб приближиться к нему по опасности от разбойников, кои, может быть, там находились, и частию от зверей, кои обыкновенно в таких местах наиболее водятся, где есть плоды, которые они одни только и собирают.

Не в дальном от горы расстоянии находится крепость, большею частию обращенная в развалины, построенная помянутым армянским царем Тридатом, жившим за 1500 лет. -- Крепость сия примечательна тем, что построена вся из дикого шлифованного камня; думать надобно, что она раскопана единственно для свинца, который употреблен был при кладке ее, и железа, коим связаны камни. Многие приходят сюда доставать свинец для литья пуль, да и самый камень берут для печей, потому что он более всех терпит жар. Потом взошли мы на гору и достигли до монастыря Кегард. Он стоит подле самой реки Карни, которая, выходя из сей горы сверху, течет по глубокой впадине, или пропасти, а потом упадает на самый низ каскадом, на довольно далекое расстояние от горной стены, так что между стеною и водою можно стоять, как в большом фонаре, что составляет весьма приятное и вместе величественное зрелище. Шум сей реки производит род некоторой согласной музыки, и по крайней мере приятный для моего слуха, однако так силен, что вблизи если кричать, то едва можно разбирать слова. Монастырь Кегард (что значит копие) выстроен Тридатом по крещении его во имя того копия, которым был прободен спаситель наш и которое теперь находится в Ечмиацыне. Он весь из тамошнего камня красного цвета, коего свойство хотя довольно мягкое, но мокроты не боится. Монастырь сей еще во всей целости; но сколько стоит веков в запустении? -- сказать точно не можно. Далее в гору находится чудесная церковь Арзакану,[3] названная так по месту ли или по имени строителя, мне неизвестно. Она высечена вся в одном большом камке со сводом; нет в ней ничего приделанного из постороннего вещества; образа высечены на стенах так, как и купель выделана на приличном месте, не отдельно от общего основания камня. Свет входит с верхнего отверстия. Пространство ее может вмещать до 200 человек. В левой стороне церкви, внутрь камня находится натуральная или сделанная, точно того не знаю, пространная пещера, в которой видны нам были несколько человеческих костей погребенных здесь умерших; посредине же церкви стоит открытый ключ, коего вода чрезвычайно чиста и приятна, но весьма холодна. Воздух в церкви также холоден, но совершенно свеж, и, казалось, не было ни малейшей сырости. -- Главное кладбище здесь, по-видимому, было под горою. Здание сие без сомнения стоило величайшего труда и немалых издержек. Выше и около, по разным местам от монастыря и церкви находятся многие пещеры пустынников; в одной из них между камней нашел я довольное количество смолистой материи черного цвета, имеющей запах довольно приятный. Когда я взял несколько сей материи, то на место ее тотчас выступила новая, из чего надобно заключать, что оной находится тут в большом изобилии. Местоположения горы чрезвычайно приятны и усеяны плодоносными деревьями, по большей части ореховыми, называемыми грецкими. Здесь находятся различные звери: олени, волки, медведи и др. Персияне, приезжающие сюда на звериную охоту, утверждают, что в ночное время не однажды случилось им видеть в горе горящую свечу или лампаду, но, приближаясь к сему огню, только что хотели войти в то место, где он казался горящим, то свеча или лампада исчезала, и они оставались в темноте. Вообще, место сие приводит в некоторый священный восторг.