Жизнь и приключения Артемия Араратского - 34

Сагак в облегчение жителей своей епархии отменил различные монастырские поборы и учредил, чтобы вместо всего, что прежде вынуждали от жителей за умершего в совершенных летах и по случаю браков, вносить в монастырь по нескольку аршин меткаля, который делается у нас во всяком доме и не составляет ничего важного для жителя; равным образом ограничил священство; строго наблюдал за их поведением и за спокойствием вверенной ему паствы; с ревностию преследовал сделавшихся из нашей нации папистами, старавшихся рассевать между жителями семена разврата и расколов. Сии негодяи почти все были из его епархии изгнаны и истреблены. Все жители, богатые и нищие, христиане и магометане любили и уважали Сагака сердечно, что наконец подало повод к новым неприятностям, которые произведены были посредством некоторых приближенных к паше чиновников его. Сагак принужден был паки удалиться в Иерусалим и жил там лет около семи или осьми.

Со времени сей последней отлучки его произошло следующее чудо. В продолжение пяти лет во всей Баязитской области как бы в наказание за то, что из тамошних несколько человек замешались в интригу противу Сагака, не родилось ни одной капли масла, которое добывается из конжута, льна, конопли и керчак. {Корчак имеет совершенное сходство с зерном кофе, оно столь жирно, что тотчас дает масло, если пожать его пальцами. Имеет чрезвычайно слабительное свойство и употребляется только для освещения.} Все сии травы в оные пять лет засыхали. Жители области справедливо причли сие к наказанию божию за оскорбление Сагака, и как христиане, так и магометане были в рассуждении сего одинаких мыслей, знатнейшие же из магометан наконец просили патриарха письменно, чтоб Сагака к ним возвратить или по крайней мере чтоб он прислал к ним свое благоволение. Патриарх, чувствуя свою старость и слабость, сам напоследок пожелал прекратить все неудовольствия, в коих со стороны Сагака почти все принимали участие, по уважению к благочестию и добродетелям его. Лука писал к нему о просьбе персиян и всей области и просил его приехать в Ечмиацын. По сему письму Сагак прислал только просимое баязитскими жителями благословение, равным образом и всей бывшей его епархии; а от возвращения в Ечмиацын отказался, прося патриарха оставить его в Иерусалиме для спокойного окончания последних дней его жизни. Жители баязитские, коль скоро получили желаемое от него благословение, то на следующее шестое лето добыли масла в величайшем и непосредственном изобилии, что более усугубило высокое к нему почтение, любовь и уважение народа. Даже магометане без всякого сомнения почитали его за мужа, совершенно угодного пред богом. Лука писал к нему в другой раз и непременно требовал, чтоб он приехал в Ечмиацын, но Сагак отказался и в сей раз. Таковый двукратный отказ его тем чувствительнее был патриарху, что мог произвести в народе насчет его неприятные впечатления и подать случай ко многим невыгодным заключениям. Он писал к нему в третий раз, и в сем последнем письме в случае несоглашения его воспрещал ему священнодействовать и носить духовного чина одежду. Письмо сие, как и прочие, шли чрез руки иерусалимского патриарха Иоакима, которому также о том было писано особо. Иоаким, имея совершенное к Сагаку уважение, не хотел оскорбить его старость объявлением таковой воли патриарха и письмо удержал у себя; а между тем отнесся к константинопольскому патриарху Захарию, который также знал и уважал Сагака. Захарий писал к Луке и между прочим заметил ему, что с такою неограниченною и деспотическою властию вмешиваться в распоряжение духовными особами, состоящими под влиянием другого государства, не совместно и что если он не отменит столь повелительного тона, то Сагак по всей справедливости может его не послушаться и оказать явным образом неуважение к его власти. Пока происходила сия переписка, армянские католики, или паписты, проведав о последнем повелении патриарха, вознамерились воспользоваться сим случаем, чтоб оным привести Сагака до крайней степени огорчения, отторгнуть его от армянской церкви и согласить признать над собою власть папы. Под предлогом усердия и уважения они объявили Сагаку все, что было писано Лукою; затем предлагали ему принять католическую веру, признать папу своим главою и, определяя ему, между прочим, на содержание по десяти червонных на день, говорили, что они отправят его в Рим в хлопчатой бумаге,[1] каковое выражение означало всевозможное и в самой высокой степени соблюдение его спокойствия. Сагак, выслушав коварные их предложения, с сердцем сказал им в ответ, знают ли они того, кто дает ему такое повеление.

-- "Я, -- продолжал он, -- не токмо не обижаюсь, но даже благоговею к сему повелению верховного патриарха и первого чиноначальника. Как глава, как полновластный владыка, поставленный над нами богом, он может приказать не токмо, чтоб я ехал, но даже влачить меня к себе лицом по земле связанного; я должен ему повиноваться безмолвно и сей же час отправлюсь в Ечмиацын".

В заключение сего ответа Сагак как человек горячий, сняв с ноги туфель, ударил несколько раз крепко по губам езуита, который делал ему предложения, сказав: "Я делаю сие для того, чтоб ты лучше помнил мой ответ и не забыл пересказать его тому, кто тебя послал ко мне для соблазна, чтоб я изменил церкви и законному моему повелителю!" После сего тот же час приехал он к Иоакиму и выговорил ему за то, что он утаил от него последнее повеление патриарха; а через несколько дней, раздав по церквам все свои деньги, отправился в Ечмиацын. Таким образом, Сагак, показав собою пример смирения и повиновения к постановленной власти, стяжал себе сугубое от обоих патриархов, иерусалимского и константинопольского, и от всех тамошних армян удивление и уважение.

Патриарх Лука, узнав о его прибытии, выслал ему навстречу -- версты за четыре от монастыря -- все чины монастырские с хоругвями и пением, стараясь оказать тем должное ему уважение. Но Сагак по смирению своему остановился; не хотел продолжать своего пути и послал просить патриарха, чтобы он вместо всей церемонии прислал ему свое благословение. Патриарх вышел ему в стретение за крепость и, приняв с благословением, повел его сам прямо в церковь, где Сагак повергнулся пред ним и целовал его ноги. Лука оставлял его при себе, но Сагак упросил его отпустить для спокойствия в означенный монастырь Рипсимии и поставить туда начальником бывшего при нем в монастыре Фаддея архимандрита Иоаннеса, где построил себе особую келью и скончался.