Наладив службу, в начале 1968-го года пошел к Копьёву:
- Валентин Федорович, поймите меня правильно, я не собираюсь бежать от трудностей. Вы же прекрасно знаете – мне необходимо плавать!
Валентин Федорович, конечно, понимал. Он объяснил мне, что подал заявку в Отдел кадров ТОФ на возвращение меня в свой экипаж потому, что ремонт действительно заканчивался. Но во время проведения швартовых испытаний с фактическим вводом главной энергетической установки (ГЭУ) при подаче пара на турбины была обнаружена течь парогенератора №7. Ремонт снова затянулся. Такого он предвидеть, конечно, не мог. Так что препятствовать мне не будет. И пошел с моим рапортом к командованию бригады.
Не могу не рассказать здесь, хотя бы коротко, о судьбе этого незаурядного офицера, сыгравшего в моей судьбе большую роль. Ну вот, скажем, на его месте другой даже не подумал бы идти к начальству, просить за меня. Ведь каждый опытный офицер накануне выхода из ремонта был у него на счету. Но не Валентин Федорович! Он не о себе думал в первую очередь, а о нас. С его отношением к людям, знаниями и опытом, я уверен, он мог бы стать большим военачальником и принёс бы много пользы флоту. Если бы не попал в свое время на «К-122» и не разделил с ней её нелегкую, даже трагическую судьбу. А меня, как оказалось, от таковой избавил.
Несколько строк о «К-122» и судьбе Копьёва. С окончанием невероятно, затянувшегося ремонта в 1969 году, (уже без меня), она, наконец, перешла в 26 дивизию подводных лодок. Там экипаж ускоренным темпом прошел Курс боевой подготовки подводных лодок и в начале 1970 года вышел на Боевую службу.
7 мая в Филиппинском море всплыли на перископную глубину на сеанс связи и определения места. Штурман, определил место корабля и предупредил командира капитана 1 ранга Копьёва и старшего на борту заместителя командира дивизии капитана 1 ранга Сучкова Л.Ф. о том, что в их районе есть подводная возвышенность с глубиной над ней около 200 метров. С окончанием сеанса связи командир приказал погружаться на глубину 100 метров. Вопреки решению командира, старший на борту Сучков пренебрег предупреждением штурмана и, не записав, как положено, в Вахтенный журнал, что вступил в командование подводной лодкой (что и спасло его позже), приказал погружаться на 200 метров. На глубине 196 метров лодка столкнулась с подводной скалой. Была разрушена носовая часть легкого корпуса, в том числе обтекатель гидроакустической станции, она вышла из строя. Без неё подводная лодка небоеспособна, пришлось возвращаться.
На переходе в базу в подводном положении 12 мая произошел пожар в турбинном, а потом в 4 и в 8 отсеках. Всплыли аварийно в надводное положение. С пожаром справились, никто не погиб, но часть экипажа получила отравление угарным газом. Провентилировали отсеки в атмосферу, устранили последствия аварии, погрузились, продолжили переход. Но несчастья продолжали преследовать подводную лодку. Вскоре вышли из строя малые горизонтальные рули, пришлось на большом ходу управлять большими. И в один прекрасный, как говорится, момент их заклинило, чуть было не ушли на запредельную глубину…
С возвращением в базу, в результате работы Комиссии по разбору итогов похода, командир подводной лодки был снят с должности.
Любому непредвзятому человеку понятно – при чем тут командир подводной лодки? В столкновении с подводной скалой вина явно старшего на борту. Позже, когда произошел пожар, командир сделал всё, что мог и должен был. Людей и корабль спас, привел его в базу. Да, поставленную задачу корабль не выполнил, но не по вине командира. Капитан 1 ранга Сучков во время работы комиссии, видимо, не нашел в себе мужества признаться, что вмешался в управление подводной лодкой, и столкновение со скалой случилось, фактически, по его вине. Что касается пожара и особенно поломки рулей, то здесь многое зависело от качества ремонта подводной лодки на заводе. В общем, в итоге разбирательства, как было принято в те времена на флоте, виновника назначили и наказали.
(Позже самого Сучкова судьба тоже жестоко наказала. Спустя три года он погиб на «К-56», после столкновения подводной лодки в надводном положении с гражданским судном «Академик Берг». И хотя вина его, как старшего на борту, в том, что произошло, тоже была, винить его посмертно никто не стал. Тем более, что вел он себя в аварийном отсеке мужественно).
Несправедливость наказания сильно сказалась на здоровье Валентина Федоровича. Какое-то время он еще служил в штабе флота на незначительной должности. Я с ним там встречался, он осунулся, был сам на себя уже не похож, но, по-прежнему, с одной стороны был строг и требователен к подчиненным, с другой - внимателен и доброжелателен.
Спустя несколько лет, в сравнительно молодом еще возрасте, он умер. (Примерно такая же судьба постигла и его младшего брата Александра, но то отдельная история).
Подводная лодка «К-122» еще дважды ремонтировалась. 20 августа 1980 года в море на ней случился сильный пожар в 7 отсеке. Погибли 14 человек, лодка лишилась хода и приведена в базу на буксире. Снова ремонт. И только в 1985 году из-за неудовлетворительного состояния она, наконец, выведена из состава ВМФ. Вот таков был её путь на флоте. Множество погибших, потерявших здоровье и неисчислимое количество поломанных судеб. Примерно то же было с «К-19» на Северном флоте и многими другими атомными подводными лодками первого поколения. Так тяжело, так непросто происходило становление нашего атомного подводного флота.
Но, продолжу. Итак, 1968 год, завод, Валентин Федорович пошел к командованию бригады с моим рапортом о переводе на плавающую подводную лодку. Там, как и ожидалось, отказали под тем же предлогом – лодке скоро выходить из ремонта. И я окончательно смирился со своей участью, продолжал службу в полную силу, как мог и умел, без скидок на какие-то там обиды, обстоятельства. И никаких особых изменений не ждал.
Однако, и здесь повторяется старая истина: нет худа без добра. Из штаба ТОФ запросили кандидатуру на должность старшего помощника командира новостроящейся многоцелевой атомной подводной лодки нового поколения. По приказу Главкома ВМФ в такой экипаж должны набирать только лучших офицеров. Командование бригады давно меня знало, вот мне эту должность и предложили. (Видимо, другого подходящего на тот момент не нашлось). Вместе с Валентином Федоровичем, подумали и пришли к выводу: надо соглашаться. Всё равно на плавающую лодку не отпустят. А наш «ремонт» снова затягивается на неопределенное время. К моменту выхода из завода «К-122» в экипаже новостроящейся подводной лодки я, скорее всего, успею уже пройти и Учебный центр и постройку на заводе. (Интересно, что наши расчеты в дальнейшем полностью оправдались). Тем более предлагается лодка нового поколения, более совершенная и должность не просто помощника, а уже старшего помощника командира, что, конечно, совсем другое дело. Согласился. Приказ ГК ВМФ о моем назначении на должность старшего помощника командира «К-323» пришел быстро. Я отправил Веру к родителям в Мелитополь, сам вылетел на Камчатку. Поскольку мой новый экипаж формировался там.
На Камчатке из штаба флотилии меня направили на одну из плавказарм, (их уже было здесь три), где размещались офицеры моего нового экипажа. Там я представился командиру «К-323» и познакомился с офицерами, уже зачисленными в экипаж.
Командир, капитан 2 ранга Семёнов Аркадий Иванович, невысокого роста, лысоватый, доброжелательный, моему появлению обрадовался. Теперь все заботы по доукомплектованию экипажа офицерами до полного состава, (матросов, старшин набирают позже), их размещению, питанию и так далее ложились на мои плечи. Сам он был назначен командиром на новый корабль сразу по окончании Военно-морской Академии. Туда поступил с должности командира дизельной подводной лодки, так что опыт плавания, командования кораблем у него был. Дела и обязанности старпома были хорошо известны мне, командиром БЧ-5 стал опытный Олег Спиридонов. И другие офицеры производили хорошее впечатление. Стало понятно, дела у нас пойдут как надо.
Свободное копирование
