Я же тем временем трубил старшим лаборантом в ГАИШе. Работа предоставляла мне массу удовольствий, например, возможность посещать лекции ГАИШевских корифеев. Я сильно наверстал упущенное и восполнил пробелы моего астрономического образования, от которого меня отлучили при неудачном поступлении в МГУ. Но были и трудности.
Первая же трудность, с которой мне пришлось столкнуться, была совершенно дурацкой. На меня навесили материальную ответственность за ценности стоимостью под миллион рублей -- от мелочевки до десятков крупных оптических инструментов. За их утрату и в тюрьму можно было загреметь. Я не мог перечить своему благодетелю Ю.И.Продану и отказаться подписать "втемную" акт приемки, но хотел разобраться, существует ли это оборудование где-нибудь в стенах ГАИШа. Разбирательство отняло много месяцев упорного труда, и многих позиций в моем списке на месте не оказалось.
Я занялся списанием отсутствующего, но, по-видимому, никто никогда не делал этого со дня постройки нового здания ГАИШа на Ленинских горах. Никто не знал как это делается, и все совали палки в колеса. Надо было предоставить для списания обломки якобы сломанных приборов, о которых никто ничего не знал.
В этой связи я несколько раз схлестывался с зам. директора ГАИШ по хозяйственной части П.С.Солуяновым. Из-за его характерной подписи он имел прозвище "Тринадцать палочек". При строительстве нового здания МГУ Солуянов был чинушей высокого ранга, но в чем-то перед кем-то проштрафился и был сослан на понижение в ГАИШ. Но его самомнение от этого мало пострадало. Он по-прежнему мнил себя вершителем судеб.
В моих глазах Солуянов несет личную ответственность за гибель замечательного парня, с которым мы работали в одной комнате -- техника по слаботочным системам университета Жени Лапкина. Женя был рукодельник от Бога, но его несло в политику и экономику. Он прекрасно владел марксистской теорией и открыто критиковал ее несоответствие с текущей практикой. Солуянов строчил на него доносы как на диссидента. Жене пришлось уйти из ГАИШа. Он перевелся в другое подразделение университета, но теорией общественной жизни заниматься не бросил. Солуянов же продолжал сигнализировать в КГБ об его опасном вольнодумстве.
В разгар брежневского застоя при чрезвычайно темных обстоятельствах вдали от дома -- в районе, где он никогда не бывал и где ему совершенно нечего было делать -- Женя погиб под колесами автомобиля. Виновника дорожно-траспортного происшествия не нашли. Его жена Стеша осталась вдовой с несколькими детьми. Подобным же образом (на кольцевой дороге -- МКАДе) в какое-то время погиб конфликтный сотрудник Института философии Академии наук.
Основной работой для меня в ГАИШе были ночные наблюдения "пар Талькотта" на зенит-телескопе. Нет ничего досаднее, чем вести астрономические наблюдения в большом городе далеко от дома. С вечера выспишься и наешься. Приезжаешь на работу, а по небу бродят облака. Ждешь-ждешь как дурак, неба для наблюдений нет. Прикорнуть на работе негде. Последним поездом метро заполночь спешишь домой. Спать не можешь, есть не можешь, а рано с утра все равно обратно на работу. Я днем вел занятия со студентами и делал все, что велело начальство. Приходит Константин Алексеевич Куликов. Говорит своим костромским говорком: "Дорогуша моя. Тут Большая Советская Энциклопедия просит обновить статейки из прошлого издания. Стар я уже, да и подслеповат стал. Возьми, сделай, что считаешь нужным. Я тебе верю". Знаю, что и статьи-то он не сам писал. Да какое это имеет значение. Делаю, как могу, получше. Приобретаю опыт.
Свободное копирование
