Антипедагогический талант- студенческая байка
Во времена моей студенческой юности учебный процесс был организован достаточно плотно в течение всего учебного года. И хоть поется в песне, что «от сессии, до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год», но времени на развлечения и глупости не было. А летом нам, студентам, тоже не давали вести праздную жизнь и ошиваться там на каких нить Канарах. Нет у тебя, студент, летней производственной практики - поезжай в стройотряд, в пионерлагерь, а то и на хозработы в родном вузе. Так что некогда нам было болтаться без дела и без пригляда. Теперь я понимаю, что это было правильно. Винишко, конечно, мы попивали на таких общественно-полезных работах. Так ведь на свои денежки. Честно заработанные, не родительские.
После окончания второго курса и прохождения месячной учебной практики, передо мной стоял выбор: или на хозработы в июле записаться, или в подшефный пионерский лагерь нашего института поехать. И решила не в Хабаровске такую «педагогическую» повинность отбыть, а поехать в пионерский лагерь 11 армии ПВО, что под Владивостоком. Я во время своего босоногого пионерского детства сама там бывала. Полюбился мне лагерь. Да и что может быть лучше Японского моря? Пионерский лагерь «Зенит» находился в курортной зоне под Владивостоком. Вот и решила, что и в море накупаюсь, и денежку заработаю, и трудовую повинность отработаю на живописном берегу Амурского залива.
Для осуществления задуманного, заручилась содействием отца. В лагере место пионервожатой мне обеспечили по его просьбе. Отец мой был не последним человеком в 11-ой армии ПВО. Села я на поезд до Владивостока. Прибыла с нехитрыми своими пожитками в распоряжение начальника пионерского лагеря майора Костенко. Почти весь персонал нашего «Зенита» был из служивых. На кухне - солдатики работали. Поварами были лучшие кашевары из разных гарнизонов 11-ой армии. Заместителями у майора Костенко были две школьные заучихи. Они же - офицерские жены. Даже врачом в лагере была офицерская жена. И воспитателями, и пионервожатыми были, конечно, мы, дети офицерья. Так нас обзывали учителя в школах. Ну, в смысле, обеспеченные детки мы были. Некоторым учителям это обстоятельство почему-то мешало.
И вот, подъезжая к станции «Океанская», где был расположен лагерь, я уже предвкушала, как побегу по такой-то жаре купаться. Море - вот оно! Рядышком! Ох, и голубое же оно, Японское море! Так и манит! Но не тут-то было. Меня наша замначлагеря по воспитательной работе Валентина Ивановна, она же – офицерская жена, сразу же «подключила». К работе, конечно. Словечко у нее такое любимое было на все случаи жизни - ПОДКЛЮЧАТЬСЯ! На всю жизнь запомнила ее излюбленную фразочку: «Так, товарищи, подключаемся!»
Ну, я конечно, «подключилась»… ко 2-ому отряду. Познакомилась со вверенными моему воспитанию офицерскими чадами. Им по 12-13 лет было. Валентина отряд весь выстроила и представила меня:
- Дети! Это ваша новая пионервожатая. Зовут ее - Татьяна Георгиевна! Она студентка автомобильного факультета. Из Хабаровска! Комсорг группы. Так что она вас всех к порядку быстренько приведет. А то пораспустились тут! У нее - не забалуешь! Все ясно? Разойдись!
Спальное место мне определили за простынкой в корпусе с мальчиками. А воспитательница нашего 2-го отряда, Галя Дынькина, тоже офицерская дочка, - спала в другом спальном корпусе с девочками. Она в Ленинградском пединституте училась. Приехала к родителям во Владивосток. И практику учебную у нас в лагере реально проходила. И вся она такая нежная и романтическая была. А я, как ни как, на автомобильном факультете училась. Валентина наша справедливо решила, что если я с автомобилями дружу, то и с мальчишками должна поладить, т.е. «подключиться».
День этот первый тянулся бесконечно. Нужно было еще и на ежедневном педсовете в 23-00 после отбоя непременно поучаствовать. Еле высидела этот педсовет. Прошла в свой домик, к мальчишкам. Почти все уснули. Я со скоростью звука влезла в купальник, набросила халат, прихватила полотенце и… бегом на пляж. До пляжа от лагеря было метров пятьсот. Накупалась я от души. Просто умирала от наслаждения и счастья. На небе звезды - с кулак. На пляже - ни души. От умиления на лирику потянуло: «Ночь тиха, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит…» Это я про себя на обратном пути до лагеря стихи читала.
Возвращалась я в душевном и физическом упоении. Иду это я себе по аллеям лагеря. А мимо меня солдатик какой-то пронесся. Потом смотрю - физрук, он же старший лейтенант, бежит. «Куда это они?» - думаю. И тут из-за поворота воспитательница 1-го отряда Люда бежит. Увидела меня в мокром халате с полотенцем и глаза вытаращила:
- Ты где это по ночам шляешься? Валентина весь персонал лагеря по тревоге подняла. Тебя все ищут. Ну, что за дела? Сама не спишь, и другим не даешь! Пловчиха на нашу голову! Прозуменщикова, блин!
Я похолодела. Вот уж никак такого поворота событий не ожидала. А тут из-за кустов наша Валентина с майором Костенко выплывает. И нависла она надо мной, аки Немезида. Ох, и досталось мне:
- О чем это вы, Татьяна Георгиевна, думали? Как вы МОГЛИ? Как ПОСМЕЛИ вы покинуть территорию лагеря, не поставив командование в известность о вашем отбытии из распоряжения вверенной нам части? А если бы вы утонули? ЧТО Я ВАШЕМУ ОТЦУ ТОГДА СКАЖУ? Мало мне детей, так еще возиться с вами, пионервожатыми! Я же за вас всех перед вашими отцами отвечаю!
Признаюсь, последний довод меня добил. Я как-то совсем не подумала, что она хоть и странная немножко женщина, но и правда, отвечает не только за детей в лагере, но и за нас, пионервожатых. Мы ведь тоже чьи-то офицерские дочери. Пришлось раскаяться в содеянном. И поклясться, что впредь - НИ-НИ. Ничего себе ТАКОГО позволять не буду.
Но купаться и плавать я безумно люблю. Я и сейчас, в свои 60 годочков по ночам в нашем озере люблю купаться, не зависимо от температуры воды. А тогда мне ведь только 19 лет было! Ну, могла ли я по ночам не купаться? Да ни в жисть! Договорилась со своей напарницей Галей Дынькиной, что до 24-00 я своим мальчишкам рассказываю чего-нибудь приключенческое на сон грядущий, а после 24-00 часов она к моим мальчикам на полчаса заглядывает. А я - в море. Одна нога - здесь, другая - там.
Мальчишки про мои ночные купания пронюхали. И стали проситься со мной. Про ночные купания я предложила им забыть сразу. А вот по поводу дневных купаний обещала подумать. Дело в том, что когда весь лагерь уходил на пляж купаться, то купались сначала младшие отряды - 5-ый и 6-ой. Там малышня совсем сопливая была. И им разрешали купаться только 10 минут. Потом запускали в воду 3-ий и 4-ый отряды. Затем, шли купаться самые старшие - 1-ый и 2-ой отряды. Старшим разрешали купаться 15 минут. Но вытаскивать детей из воды было очень неблагодарное занятие. Иногда приходилось силком мальчишек выволакивать из воды. Девочки, они более послушные были. Наша Валентина всегда лично "надзирала" за купанием. Что бы, не дай Бог, кто не утонул. И это было правильно. Но тогда в силу молодости и глупости я этого «водного надзора» не понимала.
Со своими мальчишками я боролась. Заставляла их выходить из воды, когда положено, по времени. А они сопротивлялись. Я, раскинув своими совсем не педагогическими мозгами, решила навести в купании порядок. И решила, что раз детей раньше воспитывали методом кнута и пряника, то надо и мне повесить мальчишкам хоть какой-то пряник за послушание. Валентина уходила с пляжа на обед вместе с младшими отрядами. Оставались еще купаться только два старших отряда. Я обещала своим мальчикам, что если они при Валентине выйдут из воды по первому моему требованию, как 33 богатыря на брег морской, то после отхода Валентины с малышней на обед, я разрешу мальчишкам купаться, сколько они в состоянии физически продержаться в воде.
Со стороны картинка была весьма отрадная: весь мужской состав вверенного мне 2-го отряда, буквально как один, выскакивал из воды по первому моему зову. В других отрядах выход из морских глубин сопровождался воплями и нытьем наших непослушных детишек. Очень они любили оттягивать свой выход из морской теплой водички. И жалостливо так канючили: «Ну, Людмилочка Сергеевна, ну еще хоть минуточку! Ну, вот только рядом с бережком хоть в водичке полежать!"
На очередном педсовете наша Валентина привела мой отряд в пример. Вот, мол, какую педагогическую работу провела новая пионервожатая, т.е. я. Равняйтесь, товарищи воспитатели, на передовых! Остальных воспитателей этот мой пример уж сильно достал. Отстающий педсостав как-то залучил меня к себе в домик. В этом домике жили воспитатели и пионервожатые четырех младших отрядов. И стали они меня пытать, как я дошла до жизни такой, сильно передовой? Пришлось поделиться «педагогическим» опытом. Одна из будущих учительниц мне весьма мудро предрекла: «Ох, и загремишь ты, Татьяна, под фанфары со своими педагогическими «опытами». Помни, что в педагогике это называется - запрещенные педагогические приемы!» Но в силу своей педагогической неграмотности, голосу ее разума я не вняла.
Они как в воду смотрели. И я опять попала в число передовиков невидимого педагогического фронта. Вот что я учудила. Как-то вечером, после отбоя и педсовета, уже после 24-00, я собралась на свой еженощный заплыв. В целях конспирации полотенце я с собой не брала. Так, иду себе в халатике и иду. Мало ли куда? И необходимость у меня возникла по пути заглянуть в совсем не сказочный, сильно пахнущий хлоркой, лагерный «домик отдохновения». У нас их было два - мужской и женский. И чегой-то я просчиталась. И влетела … в мужской. А там мальчишки не моего, а 1-го отряда курили. Представляете? А тогда, КУРИТЬ? Да это смертный грех в школах был! С этим грехом ТАК боролись, просто страсть!
Произошла немая сцена, как на полотне Репина - «Не ждали». Мальчишки вышли из ступора и стали громко возмущаться: «Что за дела? Уже и в туалет спокойно не сходить? Уже и нужду без «училок» не справить!»
Я тоже вышла из ступора и поняла, что надо что-то сделать, сказать что-то ТАКОЕ, что бы хоть как-то сохранить свое «педагогическое» лицо. И тут меня осенило. Командирским голосом я резко пресекла разброд и шатание в неокрепших еще мальчишечьих рядах:
- Эттто что такое? Отставить разговорчики! Вы что это курилку из туалета сделали? Я вам покажу, как в туалете курить! А ну сдать мне курево! И марш в свой корпус! И чтобы ни звука!
А в это время, на мою беду, мимо мужского «домика отдохновения» проходила наша вездесущая Валентина. Услышав мои «командирские» вопли, она ворвалась в «домик» с сакраментальным вопросом:
- Что здесь происходит? Так, так… Курим, значит, дружочки мои разлюбезные? Так, так… Значит, Лычков, Петров, Хохряков. Ну, от вас я всего ожидала. Но ты, Синичкин, председатель совета дружины! Как ты мог? И где же вы курево взяли? Откуда деньги? У родителей? Ну, хорошо! Так и знайте, я все расскажу вашим отцам в родительский день, в воскресенье.
Купаться мне этой ночью уже не пришлось. Валентина срочно собрала всех пионервожатых и воспитателей в столовой на чрезвычайный педсовет. И поведала она всем …о моем новом "подвиге". При этом сильно хорошо отзывалась о моем "педагогическом таланте", который просто бесполезно, как я с удивлением узнала, пропадает на моем автомобильном факультете. А в силу такого ЧП, произошедшего в нашем лагере, она вменила в обязанность всему педагогическому персоналу, включая нашего физрука, «контролировать режим работы мужского туалета». Так деликатно она обозвала это совершенно негуманное вмешательство в отправление естественных надобностей наших мальчишек.
Я прокляла день и час, когда меня угораздило залететь по ошибке в мужской туалет. А вот весь педагогический коллектив смотрел на меня не без изумления. И тоже проклял этот день и час вместе со мной. Ох, и досталось мне потом от девчонок! После окончания этого «чрезвычайного» педсовета, они залучили меня к себе и "пытали", как я дошла до жизни такой? А может, у меня имеются какие-нибудь нездоровые наклонности? Пришлось раскаяться в содеянном. И поклясться чем только можно было, что залетела я в мужской туалет совершенно случайно, а не по злобе. И что нет у меня никаких нездоровых наклонностей. А что мне оставалось делать? Надо же было лицо сохранить! А если Валентина по ночам без дела шастает по аллеям лагеря, то тут уж не обессудьте! Моей вины тут нет! Всем из анекдота известно, КОМУ не спится в ночь глухую!
Кроме того, пришлось напомнить им их собственные, преподанные мне педагогические уроки. А они же меня сами, как не имеющую педагогических навыков, «научали» произносить сакраментальную воспитательную фразу: «Это что такое?» - самыми различными способами. Я даже не догадывалась, какие потрясающие нюансы можно внести в это простое предложение из трех слов: и вопросительные, и гневные, и утверждающие, и обличительные, и трагические, и язвительные. И несть им числа. Только надо, чтобы интонации сего вопросительного предложения были актуальны и доходили до разума или тонких струн душ всех участников такого педагогического действа.
Девчонки, конечно, после моего чистосердечного признания долго смеялись. Каждая примерила ситуацию на себя. И вынесли вердикт, что я поступила правильно. Только ТАК и можно было сохранить лицо в ЭТОЙ ситуации. Но отдуваться за мои педагогические «достижения» пришлось всем. Долго еще они меня этим «незапланированным» визитом в мужской туалет попрекали. Аж до конца второй смены.
Но лагерная жизнь текла своим чередом, доставляя много разнообразия и новых впечатлений. Мои подопечные мальчишки были очень славные. Никакой мороки с ними у меня не было. Один смешной толстенький мальчик все сокрушался, ну, почему он не внук Брежнева? И в лицах рассказывал, какая бы у него была тогда райская жизнь. Его и прозвали за это - Брежневым. Ему я, шутя, обещала обязательно письмо Леониду Ильичу написать о т ом, что у него "внучек" в нашем лагере "завелся". Другой мальчик очень любил приключенческие рассказы. И всегда ждал меня, когда я начну рассказывать им что нить этакое, приключенческое, на сон грядущий. Все приключенческие романы и повести, которые я сама читала, я им уже рассказала. Пришлось штудировать лагерную библиотеку. Но ничего, выкручивалась. А еще было у меня пять мальчишек, которые хорошо плавали и ходили в бассейн во время учебного года. Вот им очень хотелось нормального заплыва. Они и добились у меня разрешения на совместный заплыв до лодочного буйка. А надо вам сказать, что на пляже нашем было два буйка: для людей, и для лодок. Понятно, что для лодок буек был гораздо дальше, чем для людей. Сейчас я не помню точно, но не менее одного километра от берега этот буек для лодок был установлен. Я плавала неплохо. На Амуре у нас в Хабаровске течение сильное. Но в Хабаровске я на такое расстояние не заплывала. Начинаешь заплыв в одном месте - а заканчиваешь его совсем в другом. А потом - проблемы с одеждой. А на море, где нет течения, да и морская вода очень хорошо человека «держит» - плавать на дальние расстояния было одно удовольствие.
И вот, в одно распрекрасное воскресенье согласилась я поплыть с моими пловцами до лодочного буйка. Все отряды уже ушли на обед. А 1-ый отряд дежурил в этот день в столовой. Поэтому он ушел раньше всех. Девочки наши уже вышли из воды. Накупались и мальчики. Один мальчик, который не умел плавать сидел в воде до посинения. Уже вышли все. Сорок минут я мальчишкам разрешила купаться. А он все сидит в воде! Синий уже, зубы стучат от переохлаждения. Я его спрашиваю:
- Ну что, не накупался еще? Синий же весь!
- Неа!...ещщще чуть-чуточкуууу…
Пришлось его взять на руки и вынести из воды, а потом мы с Галей долго растирали его полотенцами. Мальчишки-пловцы уже как на иголках были и канючили:
-Ну, Татьяна Георгиевна, ну поплыли уже! Давайте скорей!
Ну, и поплыли мы. Дура, я конечно, молодая была. Сколько раз потом, будучи уже взрослой, работая в прокуратуре, вспоминала этот случай, ругала себя за это. Понимаю теперь, что, может, и вправду, был у меня тогда, ангел-хранитель. Не допустил он беды. А ведь все что угодно могло с детками моими случиться! А если бы кто из них утонул? Как бы я с этим жила? Но это было потом. А тогда плыла я с мальчиками моими. Получала сплошное удовольствие от моря, солнца, самого процесса «запретного» заплыва. Запретный-то плод, он, как известно - сладок. Доплыли мы с мальчиками до заветного лодочного буйка. Плещемся у него, дурачимся, болтаем. Сережа, самый старший мальчик из этих пятерых «заплывщиков» моих, был неформальным лидером отряда. Он приглядывал за всеми пацанами очень ответственно. И сказал одному из них, видимо, подуставшему, пристроиться на этом буйке, отдохнуть. Он и мне предлагал. Ох, уж это милое мальчишецкое джентльменство.
Ничто не предвещало неприятностей. Где-то вдалеке мы слышали шум моторки. Но не придали этому никакого значения. И вдруг… Мы услышали не только шум моторной лодки. Причем, спасательной лодки. Мы услышали через громкоговоритель зычный голос Валентины… Помнишь, дорогой мой читатель, каким голосом говорил старпом по громкоговорителю в любимой всеми комедии «Полосатый рейс»: «Товарищ буфетчица, немедленно загоните зверей в клетки!»? Так вот и Валентина наша вещала в точно с такой же интонацией в этот рупор:
- Пионервожатая второго отряда! Немедленно возвращайтесь с детьми на берег! Повторяю! Пионервожатая второго отряда! Немедленно возвращайтесь на берег!
Сережа с ужасом спросил меня:
- Ой, Татьяночка Георгиевна! Ой, что сейчас БУДЕТ! Вас сильно заругают? Но вы не расстраивайтесь. Мы все – за вас будем! Мы вас - НЕ ОТДАДИМ!
Милый, добрый, хороший Сережа… Какого маленького джентльмена уже тогда воспитали его родители! Где-то он теперь? Пишу эти строчки, а эти светлые и теплые воспоминания просто переполняют мою душу… Валентина, с двумя спасателями, в это время уже подплывала на лодке к нашей провинившейся компании. Уже без рупора, подсчитав, видимо в уме, полный состав проштрафившегося лагерного контингента во главе с непутевой пионервожатой, Валентина, весьма сдержанно, толкнула обвинительную речь:
- Татьяна Георгиевна! Я от вас ТАКОЙ самодеятельности не ожидала! Всем - немедленно - на берег! А вам, герои-пловцы мои разлюбезные, немедленно - в столовую и спать! А после сна - всем к врачу! На медосмотр! А вы, Татьяна Георгиевна, после обеда - к начальнику лагеря с письменным объяснением! Кто не в состоянии доплыть - прошу в лодку.
От лодки мои мальчишки гордо отказались, сославшись на то, что у них у всех были какие-то там юношеские спортивные разряды по плаванью. Доплыли мы до нашего брега уже в полном молчании. На пустынном обеденном пляже мы молча оделись. Один мальчишка все же не выдержал и выдал:
- Ох, и достанется вам от нашей Валентины! Она в моей школе завучем работает. Но вы не переживайте! Она покричит-покричит, но.. Она добрая! Вы - не бойтесь ее! И майор Костенко, он с моим отцом служит. Он тоже хороший. Может, они вашим родителям и не сообщат.
Ну, устами младенца, как известно, глаголет истина. Все так и получилось. Папа узнал о моих «педагогических подвигах» только с моих слов. А письменное объяснение по поводу моих педагогических «опытов» мне помогал писать весь педагогический состав лагеря. Процедура с написанием объяснительной напоминала знакомое полотно Репина, как запорожцы писали письмо турецкому султану. Пока мы коллективно сочиняли мое письменное объяснение, все просто обхохотались. Каждый придумывал что-нибудь этакое, что могло бы оправдать с воспитательной точки зрения мою педагогическую самодеятельность. В общем, обошлось.
И вот наступил черед готовиться ко Дню Нептуна. Жить на море - и не отмечать праздник Нептуна? Это просто НЕВОЗМОЖНО! Все действо происходило, естественно, на пляже. Все шесть пионерских отрядов лагеря выстроились в нарядной одежде: белый верх, черный низ. Такая вот была «парадная» форма одежды. И галстучки красные пионерские были у всех. Ну, и я, свой личный, оставшийся со школьных времен, пионерский галстук надела. Все мы «докладали» богу Нептуну о том, что делали, как жили и чего добились. Причем, «докладали» Нептуну во главе с нашей незаменимой Валентиной. Майор Костенко, хоть и начальник лагеря, но в своей майорской форме он скромненько так в сторонке стоял. А роль Нептуна исполнял наш могучий лейтенант-физрук. И была у Нептуна свита из морских чертей. Все, во главе с Нептуном были соответственно, наряжены. А черти морские были уморительные, перемазанные сапожным кремом и с хвостами из какой-то веревки. Видок у них был - обхохочешься!
Ну, стали песни Нептуну петь, танцевать. А как же? Готовили все отряды свой номер лагерной самодеятельности. Хоть и жара была, а детки старались очень. Потом Нептун спрашивал про хороших деток. Нашлись такие. Он их по-божески наградил. Ну, там подарки, грамоты. Пустячок, а приятно. Это правда. Что бы там сейчас ни говорили. НРАВИЛОСЬ детям это! И гордились они своими грамотами и книжками, которые в лагере в подарок получили. И друг перед другом похвалялись своими Нептунскими наградами.
А потом Нептун стал вопрошать, с этакой строгостью в голосе, у Валентины, а кто, де, плохо себя вел? Кто ленился, кто бедокурил? Ну, мальчиков и девочек для наказания вожатые с воспитателями втайне заранее «заготовили». Обнародовали, значится, черные списки при всем честном народе. Тех, провинившихся, черти и стали купать в воде. Прямо в одежде. Ребятня наша - в восторге. Тогда наш физрук лукавый стал просто всех детей пытать:
- А как вы считаете, дети, начальники ваши, хорошо ли себя вели? Как ваша Валентина Ивановна, может, и ее, за грехи какие-то искупать бы надо? Что, ребятки, думаете? Так купать или не купать Валентину Ивановну?
Что тут было! Весь лагерь, включая весь наш педсостав, на одном дыхании заорал и завизжал в восторге вседозволенности:
- КУУУПАААТЬ!!!!
Тогда наш могучий физрук-Нептун, покинув свой трон на песке, подошел к ничего еще не подозревавшей Валентине, и … легко взяв ее на руки (а она тетка была в теле, килограммов семьдесят, точно, весила), вошел с ней в море и… ОКУНУЛ прямо в одежде. Надо отдать должное ее мужеству и педагогическому опыту. Она молодец. Не визжала, не брыкалась, а молча терпела, пока физрук нес ее в воду и окунал. А потом поставил прямо в воде на ноги. Из воды, куда он внес ее по пояс, она выходила, прямо в мокрых босоножках и в мокрой одежде.
И вот тогда началась вакханалия. Чертенята стали гоняться уже за всеми. И хватали и окунали в воду всех подряд. Конечно, они хватали приглянувшихся им девочек. Это вначале. Потом стали купать и мальчишек. А гад-физрук лично нацелился на женский педсостав. Ну, раз Валентину искупал, теперь ВСЕ МОЖНО. Только майора Костенко не тронули. Ну, никак не моги купать в форменной одежде старшего по званию офицера. Нарушение армейского Устава! А нас всех отловили и искупали в одежде. Охота на нас - воспитателей чертями морскими была устроена не шуточная. Это надо было видеть! Все воспитатели и пионервожатые метались по пляжу как запуганные газели. А нас обкладывали чертенята. А чертов этот физрук хватал в свои клещи-руки и неумолимо нес в воду. И… макал. Да еще, гад, с головкой окунал! Валентину хоть с головой не топил. Мы с девчонками визжали, отбивались от Нептуна и его чертовой команды, как могли. Не от страха, конечно, мы кричали. Ну, цепная реакция началась. Все визжат, и я тоже, давай визжать. Обычно, даже в экстремальных ситуациях, я не имею склонности к визгу. Помню, собирали мы наши «потопленные» отряды, с трудом. Смеху, радости, бесшабашного веселья было столько, что не передать никакими словами.
Закончилась первая смена, потом и вторая, которая прошла не менее интересно и весело. Уже со второй сменой мы готовили торжество по случаю закрытия лагеря. Готовили номера самодеятельности не только дети, но и весь персонал лагеря. Даже наши повара в ней поучаствовали. Один из поваров был худющим осетином лет 40-45. Так он тааакую лезгинку с кухонным ножом в зубах нам выдал. Весь лагерь выл от восторга и бешено аплодировал ему стоя. День закрытия лагеря был солнечным. На лагерном поле солдатики наши сложили из хвороста и сучьев, которые собирали в близлежащих окрестностях все наши детки, огромный прощальный костер. Но к вечеру стал накрапывать дождик. Было обидно до слез, что прощальный пионерский костер не состоится из-за дождя. Но наш хозяйственный Костенко достал по своим армейским каналам авиационного керосина. Полили солдатики костер керосином. Вечером наш прощальный костер в дождь так полыхал, что отблески горящего костра было видно даже со станции "Океанская". И стоя под дождем, прикрытые, кто - зонтиками, кто - плащами, мы с сожалением и слезами пели любимые до сих пор слова пионерской песни: "Гори, костер, поярче! Гори, не догорай, а завтра лагерю скажем:"Прощай, прощай, прощай…"
А потом была последняя лагерная ночь. Деткам моим не спалось. Мальчишкам хотелось победокурить на прощанье. Они уговорили меня пробраться с ними ночью в спальный корпус к девочкам. И перемазать их лица во сне… зубной пастой. А самых вредных девиц… облить водой. Я, как ни странно, уже тогда понимала, что если не смогу отвратить их от задуманного, то лучше уж возглавить это «зубное дело». А вот поливать девиц холодной водой… Крик ведь поднимут. И матрасы казенные сушить меня же потом и заставят. Когда мои мальчишки уедут. Короче, санкцию на "полив" я мальчишкам не дала. На том и порешили. Нашу воспитательницу Галю Дынькину я под каким-то благовидным предлогом выкурила из спального корпуса девочек. И, мы тайно провели сию «зубную» операцию. Девицы даже не проснулись. Зато на утро были девчоночьи вопли, стоны и… конечно, смех. Одну девочку то ли забыли, то ли не успели намазать зубной пастой. Так она даже обиделась страшно. Вот ведь, как в детях стадное чувство развито!
Операцию эту «зубную» мы закончили около трех часов утра. Мальчишкам захотелось поесть. Я прокралась на кухню. Нашарила там в темноте хлеба и… полведра квашеной капусты. Все это мы смолотили за милую душу. Зато повар-осетин долго не мог понять, куда исчезла квашеная капуста? Пожаловался Валентине. А она, мудрая женщина, сразу же погрешила на меня и моих сорванцов. Но при производстве розыска и дознания по факту исчезновения ведра капусты, мои мальчишки держались, как партизаны-подпольщики на допросе в застенках гестапо.
А потом после отъезда детей и у нас, у всего персонала лагеря был праздник и небольшой банкет. Застолье было прекрасное. Наши повара расстарались. Столько всего вкусного наготовили. Помню пироги потрясающие и голубцы по-унашински. Слышала я про эти знаменитые голубцы от папы. Кормили этими голубцами в летном гарнизоне в Унашах. Так назывался этот поселок, где дислоцировался гарнизон. И когда прилетал командарм с инспекционной поездкой, то он всегда сам просил, чтобы ему приготовили эти голубцы по-унашински. А фишка в этом блюде в том, что не в капусту мясо рубленное заворачивается, а наоборот, в вырезку мясную заворачивается рубленая капуста. Очень вкусно!
И вот на том банкете по случаю закрытия очередного летнего сезона лагеря «Звездочка», все тосты и речуги толкали. А как же без них? И вот Валентина в своей прочувствованной речи всех поблагодарила за работу. Кого-то особо выделила. А про меня сказала:
- Ну, а у Татьяны Георгиевны имеется особый подход к детям. И дети ее любят. И тянутся к ней. Но у нее просто какой-то антипедагогический талант!
Вспоминала это незабываемое лето с каким-то щемящим чувством нежности. Эта нежность и к моей юности, и к нашему лагерю, и к тем замечательным людям, которые работали для наших детей. И не только педагогический коллектив был хороший. Все были добрыми людьми и любили детей. Повара всегда повкусней деток старались накормить, солдатики во всем им помогали. Уборщицы в младших отрядах всегда помогали воспитателям малышей одеть, обуть, накормить. Все мы были - для детей. И она платили нам тем же.
